В этой связи мы должны отметить, что Гелиогабал (сексуально…

В этой связи мы должны отметить, что Гелиогабал (сексуально развитый не по годам) женился на одной из девственных весталок, заявив, что «брак жреца на жрице является пристойным и благочестивым». Это был его второй брак, но отнюдь не последний. Вскоре он дал развод своей жене-весталке (которая, вероятно, была намного старше его) и женился на внучке Марка Аврелия.

Почему Гелиогабал смог удержаться на престоле лишь четыре года? Историки по-разному отвечают на этот вопрос. Геродиан, самый прозаичный из них, говорит, что Гелиогабала на престол возвела армия и она же, разочаровавшись, свергла его. Его бабка, благодаря амбициям которой он оказался на вершине власти, вскоре увидела, что его странный образ жизни приводит армию в неудовольствие, особенно когда он копировал Нерона (которого он вообще напоминает во многих отношениях), танцуя и управляя колесницей на публике, «портя красивое от природы лицо безобразными красками» (Геродиан). Хитрая и опытная Меза опасалась, что при его неизбежном падении и она лишится власти. Она придумала блестящее и рискованное решение. У Гелиогабала был двенадцатилетний двоюродный брат Алексиан, который по характеру гораздо лучше подходил для выполнения императорских обязанностей и поддержания императорского достоинства. Поэтому Меза убедила Гелиогабала «усыновить и объявить Цезарем своего двоюродного брата» и что самому ему «следует заниматься жречеством и культом, предаваясь религиозным исступлениям, оргиям и божественным делам»; тем временем кто-то другой должен был выполнять светские обязанности, а для них лучше всего годился Алексиан. Соответственно, Алексиан был усыновлен Гелиогабалом и стал его соправителем под именем Александр. Его предусмотрительная мать Маммея позаботилась найти ему учителей, которые бы обучали его греческому и римскому письму, а также самым необходимым физическим упражнениям и некоторым видам спорта. Гелиогабал пробовал увлечь Алексиана культом своего бога, попытался прогнать учителей. Понимая, что армия начала склоняться на сторону честного и разумного Алексиана, он покушался на его жизнь, однако Маммея и Меза защитили мальчика от грозившей ему опасности.

Женоподобная жизнь императора приводила солдат все в большую ярость. «Они чувствовали отвращение к нему, видя его с лицом, нарумяненным более тщательно, чем это подобает даже скромной женщине, не по-мужски украшенного золотыми ожерельями и изысканными одеждами; плясавшего так, чтобы все его видели. Поэтому они более благосклонно обращали свои мысли к Александру и возлагали лучшие надежды на мальчика, прекрасно и разумно воспитывающегося» (Геродиан, v, 8, 1). Когда Гелиогабал безрассудно лишил своего кузена титула цезаря, которым наделил его только что, солдаты возмутились, и наконец разразился открытый бунт. Гелиогабал вместе со своей презренной матерью Соэмией и всеми домочадцами был убит. Его тело и тело Соэмии протащили крючьями по городу и выбросили в Тибр. Всеобщий любимец, юный Александр, унаследовал трон под присмотром матери и бабки. Так излагает события Геродиан.

У нас есть и два других рассказа о Гелиогабале, сильно отличающиеся от приведенного выше. Первый принадлежит Кассию Диону, современнику императора, а второй – Лампридию, дешевому и сенсационному автору поздней эпохи. Оба рассказа контрастируют с безыскусным и прозаическим повествованием Геродиана, выделяя фаллический элемент в жизни Гелиогабала. Этот контраст можно объяснить по-разному. Самое простое объяснение (которое приводится во всех исторических трудах), конечно, состоит в том, что Кассий Дион и Лампридий рассказывали всю правду о жизни этого «выродка». Но как ни удобна такая точка зрения, мы ее не разделяем – по крайней мере, принимаем с очень большими оговорками. Безусловно, верно, что этот юноша полусемитских корней, неожиданно оказавшийся во главе величайшей державы мира, мог позволить себе вести образ жизни, напоминающий Нерона. Например, эти авторы рассказывают, что вскоре после своего возвышения он предал смерти ряд людей, которым был многим обязан, в том числе и своего наставника, весьма отличившегося в войне с предыдущим императором Макрином. Вот как объясняет это Дион: «Он умертвил этого человека, потому что тот упрекал его в неумеренности и неразумном поведении; он лично нанес первый удар, потому что никто из его воинов не решался поднять руку на невинного» (Кассий Дион, 80, 6).