Также поэтому тот, кто поранен стрелою Венеры, —Мальчик ли ранил его, обладающий женственным станом, Женщина ль телом своим, напоенным всесильной любовью, —Тянется прямо туда, откуда он ранен, и страстноЖаждет сойтись и попасть своей влагою в тело из тела, Ибо безмолвная страсть предвещает ему наслажденье. Это Венера для нас; это мы называем Любовью, В сердце отсюда течет сладострастья Венерина влага, Капля за каплей сочась, и холодная следом забота. Ибо, хоть та далеко, кого любишь, – всегда пред тобоюПризрак ее, и в ушах звучит ее сладкое имя. Но убегать надо нам этих призраков, искореняяВсе, что питает любовь, и свой ум направлять на другое, Влаги запас извергать накопившийся в тело любое, А не хранить для любви единственной, нас охватившей, Тем обрекая себя на заботу и верную муку. Ведь не способна зажить застарелая язва, питаясь;День ото дня все растет и безумье и тяжкое горе, Ежели новыми ты не уймешь свои прежние раны. Если их, свежих еще, не доверишь Венере доступнойИль не сумеешь уму иное придать направленье. Вовсе Венеры плодов не лишен, кто любви избегает:Он наслаждается тем, что дается без всяких страданий. Чище услада для тех, кто здоров и владеет собою, Чем для сходящих с ума. Ведь и в самый миг обладаньяСтрасть продолжает кипеть и безвыходно мучит влюбленных:Сами не знают они, что насытить: глаза или руки?..Но человека лицо и вся его яркая прелестьТела насытить ничем, кроме призраков тонких, не могут, Тщетна надежда на них и нередко уносится ветром. Как постоянно во сне, когда жаждущий хочет напитьсяИ не находит воды, чтоб унять свою жгучую жажду, Ловит он призрак ручья, но напрасны труды и страданья:Даже и в волнах реки он пьет, но напиться не может, —Так и Венера в любви только призраком дразнит влюбленных:Не в состояньи они, созерцая, насытиться телом, Выжать они ничего из нежного тела не могут, Тщетно руками скользя по нему в безнадежных исканьях…Тратят и силы к тому ж влюбленные в тяжких страданьях, И протекает их жизнь по капризу и воле другого;Все достояние их в вавилонские ткани уходит, Долг в небреженьи лежит, и расшатано доброе имя. На умащенных ногах сикионская обувь сверкает, Блещут в оправе златой изумруды с зеленым отливом, Треплется платье у них голубое, подобное волнам, И постоянно оно пропитано потом Венеры. Все состоянье отцов, нажитое честно, на лентыИли на митры идет и заморские ценные ткани. Пышно убранство пиров с роскошными яствами, игрыВечно у них и вино, благовонья, венки и гирлянды. Тщетно! Из самых глубин наслаждений исходит при этомГорькое что-то, что их среди самых цветов донимает, Иль потому, что грызет сознанье того, что проводятПраздно они свою жизнь и погрязли в нечистом болоте, Иль оттого, что намек двусмысленный, брошенный «ею»,В страстное сердце впился и пламенем в нем разгорелся, Или же кажется им, что слишком стреляет глазами, Иль загляделась «она» на другого и, видно, смеется. Эти же беды в любви настоящей и самой счастливойТакже встречаются нам; а те, что ты можешь заметить, Даже закрывши глаза, в любви безнадежной, несчастной, Неисчислимы. Итак, заранее лучше держатьсяНастороже, как уж я указал, и не быть обольщенным, Ибо избегнуть тенет любовных и в сеть не попастьсяЛегче гораздо, чем, там очутившись, обратно на волюВыйти, порвавши узлы, сплетенные крепко Венерой.
Поэт (как и Овидий) дает совет избегать этого зла, найдя «пороки души и тела» у возлюбленной, которые разрушили бы иллюзии влюбленного. В итоге он говорит:
Но, даже будь у нее лицо как угодно прекрасно, Пусть и все тело ее обаянием дышит Венеры, Ведь и другие же есть; без нее-то ведь жили мы раньше;Все, что дурные собой, она делает так же, мы знаем…
Однако он допускает, что
Кроме того, не всегда притворною дышит любовьюЖенщина, телом своим сливаясь с телом мужчиныИ поцелуем взасос увлажненные губы впивая. Часто она от души это делает в жажде взаимныхЛаск, возбуждая его к состязанью на поле любовном.
Но для нашего представления о Лукреции как о поэте и римлянине существенно то, что для него «цель любви» – чисто физический акт совокупления, цель, к которой стремятся даже звери.
Далее поэт дает подробные советы о том, как зачать мальчика или девочку, и завершает этот раздел поэмы чисто римским предупреждением:
Да и не воля богов, не Венерины стрелы причинойСлужат того, что порой и дурнушка бывает любима. Ибо порою ее поведенье, приветливость нраваИ чистоплотность ведут к тому, что легко приучаетЖенщина эта тебя проводить твою жизнь с нею вместе.
В Древнем Риме большинство браков представляли собой прозаические и респектабельные союзы именно такого типа, а большинство жен были строгими и «чистоплотными» матронами.
