Стоицизм, очевидно, основан на идее, что мир – единство, в котором…

Стоицизм, очевидно, основан на идее, что мир – единство, в котором неразрывно связаны все его отдельные части и явления и что каждый из нас занимает необходимое место в этом единстве, получает роль, которую мы должны сыграть, не заботясь об удовлетворении личных желаний. Все излишества, такие, как богатство, процветание, удобства и даже радости и печали, не в силах лишить нас внутренней свободы – если мы только будем правильно пользоваться своим разумом, оставаться сами себе хозяевами, прилагать всю свою волю к гармонизации с неизбежным ходом событий и признать, что внешний мир никогда не будет приспосабливаться к нам. Идеал стоиков – Мудрец, которого ничто не в силах потревожить, который сохраняет холодный разум перед лицом любого события: как крайнего счастья, так и крайнего несчастья.

Nil admirari («Никогда не изумляйся»), – говорит Гораций, и, еще более прозрачно, – si fractus illabatur orbis, impauidum ferient ruinae («Если Вселенная разрушится и погибнет, он будет безмятежно стоять среди падающих на него обломков»). Стоицизм учит мужественной твердости воли и перед лицом боли, и перед лицом жизненных соблазнов. Какая другая философия была бы более подходящей для римского мировоззрения? И все же наиболее зрелые римские души сторонились ее, когда она впервые была представлена им двумя греческими философами.

Плутарх пишет в биографии Катона (22): «Катон был уже стариком, когда в Рим прибыли афинские послы – платоник Карнеад и стоик Диоген – хлопотать об отмене штрафа в пятьсот талантов, к которому заочно присудили афинский народ сикионяне по жалобе граждан Оропа. Сразу же к ним потянулись самые образованные молодые люди, которые с восхищением внимали каждому их слову. Наибольшим влиянием пользовался Карнеад: неотразимая сила его речей и не уступающая ей молва об этой силе привлекали влиятельных и стремившихся к знаниям слушателей, и его слава разнеслась по всему городу. Пошли упорные слухи, будто некий грек, муж исключительного дарования, каким-то чудом покоряющий и пленяющий всех и вся, пробудил в молодежи такую горячую любовь, что, забыв обо всех прочих занятиях и удовольствиях, она бредит только философией. Римлянам это пришлось по душе, и они с удовольствием глядели на то, как их сыновья приобщаются к греческому образованию и проводят время с людьми столь высоко почитаемыми. Но Катон с самого начала был недоволен страстью к умозрениям, проникающей в Рим, опасаясь, как бы юноши, обратив в эту сторону свои честолюбивые замыслы, не стали предпочитать славу речей славе воинских подвигов…» «Он хотел опорочить Грецию в глазах своего сына и, злоупотребляя правами старости, дерзко возвещал и предсказывал, что римляне, заразившись греческой ученостью, погубят свое могущество»[61]. В итоге в 150 году Сенат издал указ, изгоняющий из Рима всех иноземных философов и риторов. Но это не смогло остановить ход событий. Мы знаем, что большой интерес к стоикам проявляли, среди прочих, Цицерон и Гораций; а самые типичные представители позднего стоицизма – три знаменитых римлянина: Сенека, Эпиктет и Марк Аврелий.

Для таких римлян, как Катон Старший, конечно, было непостижимо, чтобы человек тратил силы разума на размышления о жизни. Они не видели проблем в жизни. Они не рассуждали – они действовали. Они работали на земле, они были солдатами и политиками. Они жили, уже говорили мы, так, как им приказывали сильные инстинкты. Что могло заставить их размышлять о жизни и счастье?

Однако весьма существенно, что поздних римлян особенно привлекало именно это учение, так как оно старалось не решать теоретические проблемы, а скорее найти способ, посредством которого люди могут преодолеть жизненные трудности, не теряя гордости и не жертвуя своей внутренней свободой. Весьма справедливо будет сказать, что римляне эпохи империи применяли стоицизм в практической жизни. Этот процесс описан в виде дневника в знаменитых «Размышлениях» Марка Аврелия. И мы знаем, что многие менее знаменитые римляне времен империи заканчивали свою жизнь в соответствии со стоической идеей героизма.

Но учение стоиков, особенно в своей римской форме, содержало и другие элементы. Старые стоики учили, что людей следует оценивать не только по их национальности, но и по их добродетелям и порокам. Поэтому фундаментальный принцип стоицизма гласит, что все национальные границы – «неестественные»: весь мир является единым социальным организмом, в котором все люди должны помогать друг другу. Но тут же подчеркивалось, что эта помощь является обязательной не из-за каких-либо чувств симпатии, а вследствие того факта, что все люди – члены одного гигантского организма.