Главная > Сексуальная жизнь в Древнем Риме > Мрачные кошмары этих драм еще сильнее…

Мрачные кошмары этих драм еще сильнее…

Мрачные кошмары этих драм еще сильнее оттеняются яркими описаниями магических и некромантических церемоний, а также диких мест, населенных призраками. Герои Сенеки выбирают эти места для своих кровожадных преступлений – например, в такой зачарованной долине Атрей убивает сыновей Фиеста.

В целом ясно, что автор этих драм целенаправленно пользовался такими приемами, чтобы пощекотать трепещущие нервы читателей и зрителей, доведя их до состояния безумного возбуждения, и наиболее полно удовлетворить их стремление к жестоким и возбуждающим впечатлениям. И поэтому тем более странно встретить посреди этих эффектов и ужасов длинные риторические монологи в духе стоиков. Однако эти пьесы, несмотря на их отталкивающее содержание, возможно, являются верным отражением духовных исканий времен Нерона, так как, согласно Тациту и Светонию, та эпоха видела как низменную и отвратительную чувственность богатых выскочек, так и искренние попытки благородных душ найти новую гуманность и новую религию. Стоицизм обеспечивал философскую поддержку этим усилиям, рациональную основу, в которой они нуждались. Пышная и эмоциональная риторика, в которую автор этих пьес облек стоические идеи, безвкусна и примитивна, однако в ней иногда проскальзывают глубокие и благородные мысли, подобно жемчугу в куче зловонной грязи. Однако рассуждения на эту тему выходят за рамки нашего труда.

Под именем Сенеки до нас дошла и другая драма, совершенно иного рода – «Октавия». Ее тема – несчастная жизнь и смерть Октавии, против своей воли ставшей женой Нерона. В сущности, это то, что в наши дни называется исторической пьесой, хотя ради решения художественных задач факты в ней сжаты, но сами по себе они вполне соответствуют реальности. Сюжет пьесы принадлежит к жанру любовной драмы: благородная Октавия в юности против своей воли была выдана замуж за жестокого Нерона, который затем дал ей развод, чтобы жениться на ее красивой фрейлине Поппее Сабине; негодующий народ восстает, но терпит поражение; сама Октавия, нисколько не повинная в бунте, тем не менее, сослана на пустынный остров, где убита.

Действие развивается быстро, и автор с немалым мастерством держит зрителей в напряжении. Но, что довольно странно, поэт пренебрег отличными возможностями, которые сами напрашивались, – например, он не изобразил встречу двух женщин или сопротивление Нерону со стороны его бывшей жены. Кроме того, образ Октавии представлен почти так же, как ее описывал Тацит: она играет пассивную роль невинной и страдающей женщины, совсем не драматическую фигуру – и вся ее длинная роль состоит в одной долгой жалобе на свою злосчастную судьбу и на жестокость Нерона. Истинный драматург сделал бы из этого материала великое произведение, пользуясь напрашивающимися разительными контрастами: чувственный тиран Нерон – невинная страдалица Октавия, без всякого повода обреченная на ссылку и смерть; Сенека, благородный философ, советующий своему бывшему воспитаннику и ученику проявить разумную умеренность и уважение к брачным узам, – привлекательная и порочная Поппея, своей красотой покоряющая слабого и жалкого Нерона; негодующий народ, встающий на защиту Октавии; и, наконец, жестокая расправа с восставшим народом, отчаяние Октавии, ее прощание с миром и мольба об облегчении в виде смерти (отчаяние Октавии – один из элементов, который, согласно Шопенгауэру, необходим для настоящей трагедии). Из этого получилась бы великолепная драма. Однако поэт (кто бы он ни был) из этого сюжета сделал всего-навсего драматическую поэму для чтения, а не для постановки: все ее эффекты тонут (как и эффекты в других драмах Сенеки) в потоках лирики и риторики. Но в «Октавии» мы не видим той шокирующей безвкусицы, тех ужасающих кошмаров, которые омрачают упомянутые выше трагедии.

Приведем несколько отрывков из «Октавии». Вот сцена, в которой Сенека пытается переубедить своего бывшего ученика Нерона (533 и далее):

С е н е к аБожественным потомством дом наполнит твойДочь бога, украшенье рода Клавдиев, Юнона, ложе с братом разделившая. Н е р о нНет, я не верю дочери развратницы, К тому ж и чужд я был всегда Октавии. С е н е к аНо разве можно верить иль не верить ей? Она юна, стыдливость в ней сильней любви. Н е р о нЯ так же понапрасну долго думал сам, Хоть ненависть ко мне сквозила явнаяВ угрюмом взгляде, нраве неприветливом. Мне отомстить велит обида жгучая. Супругу я нашел, меня достойнуюКрасой и родом: отступить пред ней должныВсе три богини, что на Иде спорили. С е н е к аПусть будет мужу верность дорога в женеИ нрав стыдливый: неподвластны времениИ вечны те лишь блага, что живут в душе, А красоту уносит каждый день у нас. Н е р о нВ одной соединила все достоинстваСудьба – и мне решила подарить ее. С е н е к аЛюбовь твоя да сгинет – чтоб ты не был слеп. Н е р о нЛюбовь? Пред ней бессилен громовержец сам, Моря и царства Дита – все подвластно ей, Тиран небес, на землю шлет богов она. С е н е к аБезжалостным крылатым богом сделалоЛюбовь людское заблужденье, дав емуПалящий факел, лук и стрелы меткие, Решив, что сын Венеры и Вулкана он. Но нет, любовь есть сила, жаром вкрадчивымВползающая в душу. Юность – мать ее, Досуг, дары Фортуны, роскошь – пища ей;Когда ее лелеять перестанешь ты, Она, слабея, угасает в краткий срок. Н е р о нА я сужу иначе: без нее ни жизнь, Ни наслажденье невозможны. ГибелиНе знает род людской, благодеяниемЛюбви творя потомство. Учит кротостиЗверей она. Так пусть же этот бог несетМой брачный факел и отдаст Поппею мне. С е н е к аНет, свадьбы этой римлян скорбь не выдержит, Святое не допустит благочестие. Н е р о нЧто ж, сделать не могу я то, что можно всем? С е н е к аВсе от людей великих ждут великих дел. Н е р о нЯ испытать хочу: довольно ль сил моих, Чтоб в душах черни дерзкую приязнь сломить. С е н е к аТебе пристало воли граждан слушаться. Н е р о нПлох тот властитель, пред которым властна чернь. С е н е к аТы не уступишь – вправе возроптать народ. Н е р о нМольбами не добившись, вправе силой брать? С е н е к а«Нет» молвить трудно…Н е р о нЦезаря принудить – грех. С е н е к аСам откажись. Н е р о нИ побежденным будешь слыть. С е н е к аЧто нам молва! Н е р о нНо многие ославлены. С е н е к аКто выше всех, ей страшен. Н е р о нВсе ж язвит его! С е н е к аС молвой ты сладишь. Лишь бы дух смягчили твойЗаслуги тестя, юность, чистый нрав жены. Н е р о нОставь! Не докучай мне! Наконец, дозвольМне делать то, что порицает Сенека! И так исполнить просьбы римлян медлю я, Хоть понесла во чреве от меня залогВозлюбленная. Что ж обряд наш свадебныйНазначить медлю я на дни ближайшие?[96]

Другая сцена из «Октавии» при умелой обработке могла бы получиться чрезвычайно эффектной. Поппея рассказывает кормилице, что ее отдых был потревожен страшными и зловещими снами; она полна мрачных предчувствий о надвигающемся несчастье. К сожалению, эта сцена (как и многие другие в этой драме) не проработана до конца и дается лишь намеками. Вот отрывок из нее (690):

Комментарии закрыты.