Кручи Кавказа тебя, вероломный, на свет породили, В чащах…
Наконец, она обрывает свои обвинения и бежит прочь; ее, бессознательную, подхватывают служанки. Эней, потрясенный горем, все же продолжает приготовления. Даже визит преданной Анны не смягчил его сердца (440):
Дидону ужасают предчувствия и видения. Она решает умереть (465):
Под каким-то предлогом она устраивает погребальный костер, который украшает, как могилу (506):
Во время одинокой ночи она снова в отчаянии размышляет о поджидающем ее печальном будущем и окончательно решается умереть. К Энею же во сне является Меркурий, побуждая его ускорить отплытие. Он поднимает паруса. На рассвете Дидона видит, что флот Энея вышел в море. В ярости она сперва думает о мести. Послать ли погоню? Захватить корабль? Убить товарищей Энея и Аскания, чтобы (602)
Но она понимает, что уже ничего не исправить (597):
Она призывает Юнону, Гекату и фурий отомстить за себя, насылает всевозможные проклятия на голову неверного возлюбленного, молится о вековечной вражде между своим народом и потомками Энея и желает, чтобы из ее праха восстал мститель. Потом она поднимается на погребальный костер и пронзает себя мечом Энея.
Эней со своего корабля видит издали пламя погребального костра и продолжает путь с «мрачным предчувствием». Позже, спустившись в загробный мир, он встречается с тенью Дидоны, но она не желает с ним говорить, непримиримая даже после смерти.
В нашу задачу не входит прослеживать дальнейшую судьбу Энея. Мы лишь намеревались показать, насколько глубоко и тонко Вергилий знал женскую душу.
Бахофен приводит крайне интересную, хотя и не бесспорную, интерпретацию легенды об Энее («Первобытная религия и древние символы»). Он полагает, что эта эпическая поэма представляет собой высочайшее поэтическое выражение «духовного завоевания Востока», которое открыло новую эпоху во всемирной истории. «Решающее значение имеет карфагенский эпизод. Герой стоит на распутье. Тирянка[73] играет роль восточной царицы, готовой покорить героя своими чувственными искусствами. Она стремится к такому же владычеству над Энеем, какое имели Омфала над Гераклом, Семирамида над Нином, Далила над Самсоном – древнее право на жизнь мужчины и превосходство над ним, которое присвоили себе азиатские распутницы.
Дидона упрекает неверного любовника в вероломстве, но ее упреки основаны на традиционном азиатском праве. Ничего другого она не может придумать. Но Эней является выразителем нового отношения, нового достижения цивилизации, которое призван воплотить Рим. Его прошлое корнями уходит в азиатскую культуру и (несмотря на его сходство с Гераклом) в ту же самую религию, на которой основываются требования Дидоны. Но взор его обращен к новой родине и к той эпохе, в установлении которой заключается его миссия. Он не станет поддаваться нежным воспоминаниям, мыслям о своем азиатском происхождении… В Италии азиатской чувственности нет места, ибо Италия избрана для того, чтобы возвестить новую эпоху…