Как отрадно лежать, внимая свирепостям ветра, И на юной груди милую нежно держать! Или как Австер зимой польет холодною влагой, Безопасно искать снов при пособьи дождя!
Делия станет непорочной женой и будет вести хозяйство (i, 5, 21):
Стану работать в полях, пусть Делия смотрит за сбором, Как на току в самый зной жатву начнут молотить,
Иль бережет для меня в сосудах наполненных грозды, Или под быстрой ногой выжатый с пеною муст, Скот попривыкнет считать, привыкнет и мальчик болтливый, Сын раба, на груди милой играть госпожи. Богу полей за плоды приносить она гроздья сумеет, И колосьев за хлеб, и угощенье за скот. Пусть всем правит она, и на ней вся ляжет забота, Чтоб я отраду нашел быть в целом доме ничем.
Таковы его мечты о будущем. Они не осуществились. Делия не собиралась становиться чьей-либо женой. Позже она, правда, вышла замуж за одного человека, прельстившись его богатством, но оставалась любовницей Тибулла и других. Поэт пытается забыть свою былую любовь и свое разочарование за выпивкой и в поисках новых возлюбленных (i, 5, 37):
Часто пробовал я вином рассеять заботы, Только в слезы мне грусть все превращала вино. Часто другую обняв, я ждал уж минуты восторга, Только о милой шепнув, тотчас Венера бежит. Тут уходящая дева твердила, что я околдован…
Но в итоге он возвращается к Делии и, что вполне обычно для тех времен, становится ее любовником, несмотря на ее замужество (i, 6, 9):
Сам я, несчастный, учил, как ей обманывать стражей;
Ах! Теперь на меня пало искусство мое;Я подсказал ей причины, зачем ей спать в одиночку, А потом, как вращать дверь на беззвучных петлях;Соков из трав я ей дал, от которых сходили бы пятна, Что взаимная страсть стиснутым зубом кладет. Ты же, недальновидный супруг обманщицы девы! Ты берегись, чтоб она не погрешала ничем…Ты берегись, чтоб она с молодежью не много болтала, Пазуху тож распустя, грудь не лежала б раскрыв, Чтобы, кивнувши, тебя не морочила, чтобы напиткаПальцем она не вела, знаки чертя на столе. Часто, когда я хвалил ее камень цветной иль печатку, Помню, предлог это был мне прикоснуться к руке;Часто вином на тебя я сон наводил, сам же кубкиТрезвые пил я, воды тайно подлив с торжеством. Не нарочно тебя оскорблял я; прости за признанья. Так Амур повелел; кто ж на богов восстает? Я тот самый, – теперь не стыжусь я высказать правду, —На кого пробрехал пес твой целую ночь. Что тебе в нежной супруге? Когда своего не умеешьТы добра охранять, тщетен замок на дверях.
Из этих строк, как из других подобных, видно, что Делия была не более чем умелой и красивой потаскушкой; она спаслась, выйдя замуж за одну из своих жертв, но не могла отказаться от радостей запретной любви. Ее характер нам вполне понятен, но в нем не было ничего благородного или вдохновляющего.
Другую любовницу Тибулла звали Немезида. Она находилась у смертного одра поэта (согласно Овидию, он умер в тридцатилетнем возрасте), но даже Тибулл не мог сказать о ней почти ничего хорошего. Она была еще более продажной, чем Делия, и ее единственной целью было получать ценные подарки от любовников (ii, 3, 49):
Горе! Я вижу, что дев богатые только пленяют;Будем же хищны, когда ищет Венера богатств. В роскоши плавает пусть моя Немезида, пусть ходитПо городу, чтобы всяк видел подарки мои. В тонких одеждах она пусть, тех, что женщина КосаВыткала и золотых рядом полос навела;Черные спутники с ней пусть ходят из Индии жгучей, Те, что окрасил коней солнца недальний проезд.
В четвертой элегии из той же книги он жалуется (ii, 4, 11):
Ныне же горек мой день, и тень еще горше ночная, Время то все для меня скорбною желчью полно. Не помогают элегии, даже с творцом Аполлоном;Вечно ведь просит она денег пригоршней руки.
Мы уже говорили, что Тибулл не был бесчувствен к красоте мальчиков. От него осталось несколько элегий, обращенных к Марату, которые всегда интерпретировались абсолютно однозначно. Вот отрывок из элегии i, 9:
