ВЬЮНИШНИК

(ВЬЮНЕЦ, ВЬЮНИНЫ, ОКЛИКАНИЕ молодых, ЮНЕЦ, ЮНИНЫ). Обряд чествования молодоженов, то есть вступивших в брак в течение истекшего года. Он завершал цикл свадебных обрядов и фиксировал переход новобрач­ных в иную социальную группу.

Название обряда происходит от слов «вьюнец» и «вью — ница» или в другой огласовке — «юнец» и «юница», так обращались к молодым при окликаний. В некоторых мест­ностях новобрачных таким образом называли на второй день после венчания. В XIX — начале XX в. В. был извес­тен во Владимирской и нескольких поволжских губерниях: Костромской, Нижегородской, Ярославской. Обряд имел четкую календарную приуроченность. Его совершали в пер­вую субботу после Пасхи, которая поэтому называлась «вьюнишной» или «окликальной», а также на следующий день, в Фомино воскресенье — «кликунишно», «кликушино» или «кликушно».

Участники обряда — «вьюничники» или «окликалы» — составляли группу или, как говорили в Ярославской губ., «беседу», традиционно включающую представителей только одной половозрастной категории. Чаще всего эти группы состояли из женатых мужчин, замужних женщин и детей, реже и лишь в некоторых местах — парней. Обычно моло­дежь, и особенно девушки, не допускались к окликанью, так как обряд был направлен на прием молодоженов в социаль­ную категорию самостоятельных женатых хозяев. Каждая группа ходила окликать молодых в свое время дня. В боль­шинстве местных традиций рано утром, иногда до рассвета, начинали окликать младшие, с полудня и до вечера — взрослые женщины, последними ходили окликалы-мужики. По мнению исследователей, совместное участие в обряде мужчин и женщин, а также детей и девушек, встречающее­ся в конце XIX — начале XX в., — позднее явление, свиде­тельствующее о разрушении традиции. Так, в Ярославской губ. в пасхальную субботу рано утром, когда все еще спали,

Молодоженов будили, стуча палкой о крыльцо, и окликали соседи-мужики. И только после ухода взрослых окликаль — щиков прибегали дети, повторяя все действия и приговоры мужчин.

По форме и характеру исполнения окликание молодых относится к так называемым обходным обрядам, во время которых участники посещали все дворы по очереди, в дан­ном случае — дворы всех вступивших в брак в теку­щем году, и испрашивая разрешения, исполняли специаль­ные обрядовые песни-величания с последующим требова­нием вознаграждения. В некоторых местах передвижение окликалыциков от дома к дому принимало вид своеобразной процессии, нередко сопровождаемой зрителями-односельча — нами. Так, в Ковровском у. Владимирской губ. из группы женщин выделялись две самые бойкие и возглавляли про­цессию. Одна скакала на помеле с колокольчиком, другая несла елку, украшенную разноцветными лентами, платками, полотенцами. Использование деревца, являвшегося символом Девичьей красоты, говорит о связи В. со свадебным обрядом. В Чухломском у. Костромской губ. в «кликушино» воскре­сенье после обедни все женщины деревни начинали обход дворов молодоженов. Впереди одна из крестьянок ехала верхом на помеле с длинным шестом, в руке она держала палку, которой стучала в дверь каждого дома с троекратным обращением к молодухе:

Не дашь яйца, пирога конца — Потеряешь молодца, Будешь ветреница. Мы те в хлев запрем, Помелом заткнем И не выпустим.

Мужские артели окликалыциков нередко возглавлялись стариками, которых называли «коноводами». Так было, на­пример, в Ковернинском у. Костромской губ. В Семенов­ском у. Нижегородской губ. в начале XX в. процессию муж­чин сопровождали разряженные женщины и девушки.

Обычно окликалыцики останавливались под окном, на крыльце или около порога, в то время как молодые слушали их, оставаясь в доме. В Чухломском у. Костромской губ. мо­лодуха, заслышав приближающуюся толпу, запирала двери. По окончании величания молодуха угощала окликалыциков через окно или выходила на крыльцо. Набор угощений по­всеместно был более или менее одинаков и различался в за­висимости от социовозрастного состава окликалыциков. Так, мужикам обязательно подавали хмельные напитки — вино и брагу; женщинам — пироги, пряники, яйца; подросткам и детям — мелкие деньги, баранки, конфеты, пряники, пи­рожки с яйцами и творогом, специальное фигурное печенье. Последнее в Нижегородской губ., в г. Галиче, называлось «ладышками» и «казанками». В Ярославской губ. пряники, которые молодой раздавал за окликание детям, назывались «вьюнинами». Одним из обязательных угощений, независи­мо от возраста участников обряда, были яйца, обычно окра­шенные в луковой шелухе.

Во Владимирской губ. момент угощения выглядел следу­ющим образом: «Прошед к дому, начинают стучать в окна и кричать: „Юн да юница, выноси куличу, да перепечу, да сорок яиц". Крик продолжается до тех пор, пока не выйдут молодые на улицу. Наконец у ворот показываются молодой с полштофом водки и стаканом, или небольшим ковшом, а за ним молодая, неся на деревянном кружке большой неразрезанный пирог с начинкою и семь окрашенных яиц, отнюдь не более ни менее <…> Молодой подчует близко знакомых крестьян… водкою, и эти, выпив и отломив от пи­рога кусок на закуску, бросают пирог на землю, не смотря на то, сухо или грязно на улице, а яйца берет одна из крестьянок к себе в фартук или в запон, — и затем снова с песнями отправляются к дому других молодых… и у каж­дого, выпив и закусив, бросают пироги на землю, а парниш­ки с шумом и часто с дракою бросаются на эти пироги и разрывают их между собой на части, кто сколько успеет захватить» (1, с. 41).

Если окликалыцики были удовлетворены дарами, то про­износили благопожелания. Так, в Ярославской губ. пригова­ривали: «Дай те Бог, молодуха, чтоб у тя всего было вдоволь. Дай те Бог, чтоб у те, молодуха, было сколько в лесу пень­ков — столько бы у тя сынков; сколько в лугу кочек — столько бы у тя и дочек!» Если же угощение не устраивало обходчиков, то они грозили хозяевам сломать крышу избы или крыльцо, закрыть молодую в хлеве, увести лошадей, а также желали: «Дай те Бог, молодуха, чтоб у тя народи­лось сколько в поле огородов — столько бы у тя и уродов». Закончив окликание у одного дома, группа переходила к другому, третьему и т. д.

В Чухломском у. Костромской губ. молодуха обращалась к пришедшим женщинам-окликалыцицам:

Соседушки, голубушки,

Меня любите и жалуйте,

К себе примите в подруженьки…

Женщины входили в дом, угощались и пели песни. После ухода окликалыциц молодуха собирала девушек со всей деревни и тоже угощала их пирогами. Эти действия свиде­тельствуют о том, что значение В. состояло в окончатель­ном прощании молодухи с девичеством во время перехода в новый социальный статус. В некоторых местах этот «пере­ход» выглядел иначе. Так, в приходе с. Нового Владимир­ской губ. после воскресной службы молодухи и бабы соби­рались на улице двумя группами, под пение они прибли­жались друг к другу, и молодухи угощали баб пирогами и яйцами, прося принять их в круг замужних женщин.

После обходов мужчины расходились по домам или от­правлялись в соседние деревни, а женщины делили между собой собранные яйца. Во Владимирской губ. если не удава­лось раздать яйца всем поровну, то их разыгрывали, или «раскатывали».

Вечером окликалыцики опять собирались вместе для совместной трапезы. В приходе с. Долматова Владимир­ской губ. к вечернему гулянью во вьюнишное воскресенье молодая готовила большой круглый пшеничный пирог с изю­мом — «кокуру», который предназначался для девушек: моло­дые выносили его на улицу и с поклоном передавали деви­цам. Пирог делился на три части: треть оставляли моло­доженам, треть отдавали мужикам и старым женщинам, а оставшуюся часть девушки съедали сами в чьем-нибудь доме.

В некоторых местах В. отмечался не только как общин­ный праздник, но и в кругу семьи. Так, в Костромской губ. во вьюнишное воскресенье после утреннего окликания мо­лодожены устраивали «вьюнины», то есть молодуха пригла­шала гостей и обильно угощала. Затем молодая надевала свое лучшее платье и, повесив на руку корзину с яйцами, прогуливалась по деревне; с каждым встречным она трижды целовалась и одаривала его яйцом. Раздав все яйца, она воз­вращалась домой. В Рыбинском у. Ярославской губ. молодые после окликания отправлялись к родителям молодухи, где их угощали специально сваренным пивом, покупным вином; здесь также готовили обед и чай для новой родни. Во Вла­димирской губ. в четверг на пасхальной неделе молодые ходили «христосоваться» к родителям молодухи и остава­лись там на два-три дня. Затем родителей приглашали «на юнины» в дом молодых.

Обряд окликания сопровождали специальные вьюнишные песни, по структуре и характеру близкие песням других обходных обрядов, например колядования и волочебного обряда. Они делились на зачин, основную часть, содержа­щую величание молодых и благопожелания семье, а также просьбу о вознаграждении. В зачине обычно обращались к молодым, чтобы те разрешили приступить к обряду, или следовало описание поисков окликалыциками двора молодо­женов. Далее, как в колядках, нередко использовался образ идеализированного дома молодых. Центральная часть типич­ных вьюнишных песен содержит архаичный мотив дерева с обозначенными вершиной, серединой и корнями:

…под вершиной деревца Соколы-то гнезда вьют — они яйца несут, А они яйца несут, молодых детушек ведут! Посередь-то деревца пчелы ярые сидят, Пчелы ярые сидят, много меду надышат, Ах много меду надышат, Много квасу насытят!

У комля-то деревца дубовые столы стоят, Дубовые столы стоят — звончатые гусли лежат. Ах, кому в гусли играть, все поигрывать?

Ай, вот играть ли не играть Молодому с молодой. Молодому с молодой, Сыну Сергеюшке, сыну Николаевичу, Еще тешить-утешить молоду свою жену, Все Марьюшку, душу Ивановну…

Особенностью вьюнишных песен был характерный толь­ко для них припев: «Вьюнец молодой, вьюница молодая!» В традиции XIX — начала XX в. известны как обобщенные вьюнишные песни, так и певшиеся молодому и молодой отдельно. Для обобщенных песен закономерен мотив наде­ления молодой семьи большим потомством, изображение ко­торого нередко имеет сказочно-идеализированный характер.

Еще дай-ка вам Бог, надели вас Христос: Либо двое двойников, либо трое тройников, Либо семеро погодков, все бы девушек, Все бы девушек, да мелкошеюшек. Одного бы одинца да удалого молодца!

Песням, обращенным к молодухе, были присущи настав­ления в ее адрес, подобные тем, что звучали в свадебных песнях и причитаниях. Только во вьюнишных песнях поуче­ния исходят не от родных молодухи, а от окликалыциков как представителей всей общины.

Структура и характер вьюнишных песен, специфика са­мого обряда окликания молодых как обходного и общинно­го, его четкая приуроченность к календарным датам, семан­тика предметов для одаривания окликалыциков, прежде всего яйца, символа плодородия, — все эти особенности В. свидетельствуют о том, что он являлся не только элементом семейно-брачной обрядности, но исконно имел и аграрную направленность.

Литература:

1. Владимирский сборник. М., 1857; 2. Зимин М. М. Ковернин — ский край. Наблюдения и записи // Труды Костромского научного общества по изучению местного края. Вып. 17. Кострома, 1920,

3. Обрядовая поэзия / Сост. В. И. Жекулина, А Н. Розов. М., 1989;

4. Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. XIX — начало XX в. М., 1979; 5. Гутьце — Ва Л. А. Вьюнишники // Русский народный свадебный обряд. Исследования и материалы. Л., 1978.

Е. Мадлевская

Г