ВЕНЧАЛЬНОЕ УТРО

Время, в которое совершались свадебные обря­ды перед церковным венчанием жениха и невесты.

Ритуалы этого утра на территории России проходили по-разному, однако их главное содержание было едино; сборы невесты и жениха к венцу, отъезд в церковь для венчания.

Утро невесты начиналось с ее пробуждения, которое почти повсюду сопровождалось причитаниями самой невес­ты, ее матери и подруг. Чаще всего они велись в форме диалога невесты и матери, невесты и девушек. Главными темами причитаний невесты были размышление о жизни в доме будущего мужа, а также прощание с домом и деви­чеством — «волей вольной», укоры в адрес родителей, отда­ющих дочь «чужому чуженину», и в то же время благодар­ность родителям, братьям, сестрам за добро и ласку.

В Рязанской губ. невеста, встав поутру, обычно еще до восхода солнца, будила своих подруг, ночевавших вместе с нею, такими словами:

Вставайтя, вставайтя, май падруженьки. А кыкаво вам темная ночка спалыся? А я всюю темнаю ночку ни спала, А всю я ночку темнаю прадумьша: И как в чужых я людушках буду жить-та, И как чужому я дядюшке угажу, И как чужой тетушку мамый назаву?

В Олонецкой губ. мать, отправляясь будить свою дочь-не — весту «…во теплу в эвту во спаленку, / И ко тесовой ко кро- ваточке!.. / И ко пуховой перинушке», в длинном причете

Рассказывает о том, как ей не хочется будить «сердечное дитятко, белую лебедушку», отдавать ее в «великое неволи — ще», но приходится, потому что слово «отеческому сыну» дано, приданое накоплено: «И мы не год ларчи копили, / И мы не в день да сподобили» (9, с. 419—420). В ответном причитании невеста рассказывала о том, как она встает с постели, а вместе с ней «вольна воля со згаловья подыма­ется!», как она одевается и умывается. Параллельно с пове­ствованием идет ее прощание с домом. Сначала она проща­ется с девичьей постелью:

И ты прости меня, тесовая кроваточка, И ты прости меня, мягкая перинушка! И прости, ранее мое да положеньице, И прости, поздное девочье пробужденьице! И больше в девушках, невольной, мне-ка не бывать, И до обеда с вольной шлюшкой мни не сыпать.

Потом — с горницей, с девичьим рукоделием, с девичьи­ми песнями:

И ты прости ж, прости, девочье рукодельице, И ты ведь, славное, меня да щепетеньице, И да вы, пялышки, невольницу, точеные, И вы простите, звоны унылы, жалки писенки. И поостанься-тко, бесценна дорога воля, И ты во этой столько светлоей во светлице…

Невеста рассказывает своим подружкам о сне, который ей приснился: «орел — птица камская держал в когтях белую лебедушку». Подруги ее утешают.

После этого начинался ритуал «убирания» невесты, то есть причесывания и одевания в подвенечный наряд (см. Скрута невесты). Волосы ей обычно распускали по плечам, но иногда и заплетали в одну косу. Голову и лицо накрывали платком, который носил разные названия: «фата», «фатка», «покрывало», «шаль» и т. п. Собирая не­весту к венцу, старались магическими действиями обеспе­чить ей счастливую и богатую жизнь. Чтобы предохранить от порчи и дурного глаза, в одежду невесты втыкали иголки, к подолу рубахи пришивали кусочек рыболовной сети, на шею вешали маленький мешочек, в котором был чеснок, медный купорос, свернутая бумажка с молитвой: «Да вос­креснет Бог», по талии опоясывали ниткой со множеством узелков или лыком. Над ее головой трижды обводили какой — нибудь верхней одеждой, а затем встряхивали ее, как бы избавляясь от возможного сглаза. Все это сопровождалось чтением заговоров от порчи, чтобы невеста в ответственный момент своей жизни была хорошо защищена от колдунов И нечистой силы. Заговоры начинались обычно с обращения к Иисусу Христу, Богородице, святым угодникам, а затем го­ворилось: «Заговариваю я, раб Божий (имярек), от колдунов, от колдуниц, от еретиков, от еретиц, от князей и от бояр, и от попов и от поповых жен, и от девки и от девкиного сына, что есть еретиков на свету. Замыкаюся я, раб Божий (имярек), три девять замков туго натуго и крепко накрепко и отдаю я те тридевят замков Михаилу архангелу, Гаврилу архангелу. Носят оне те тридеветь замков на акияне море, кладут под Алатырь камень <…> В сем моем слове единое слово, кое слово говорено и не говорено. Аминь» (8, с. 126). Чтобы обеспечить богатство молодой женщины в браке, ей под правую руку клали немного льняного волокна, шерсти, кусочек мыла, горбушку хлеба.

«Убирание» невесты также сопровождалось причетами, обращениями невесты к девичье воле, к братьям и сестрам, своим подружкам и родне:

Дарагой мой братец, Купа ты меня убираишь? Ты миня ни в гости, ни в гостёчки, А в чужыи люди незнамы. Я тож глупая.

Я чужой мамушке ни сумею угадить, Ни сумею потрафить. Пайдешь тиха, скажугь: «Недадвига», — Пайдешь резка, скажугь: «Ривенка».

После того как невесту причесали и нарядили, она долж­на была подойти под родительское благословение. Этот обряд обставлялся повсюду со всевозможной торжествен­ностью. В Рязанской губ., например, невеста подходила к родителям, кланялась им в ноги, а потом делала поклоны всем присутствовавшим и только после этого начинала про­сить благословения:

Уж и блыгаславите а миня, карьмилец мой батюшка:

Уж и блыгаславите а миня, карьмилица мамушка;

Уж и блыгаславите а миня, миня, люди добрыя!

В Вологодской губ. невеста начинала причитать и плакать еще до начала благословения. Подруги ее брали под руки и вели под икону, где стояли родители, невеста вначале сопротивлялась, а потом смирялась и начинала причитать. Если у нее не было отца и матери, то причитывала, обра­щаясь к людям, которые ее воспитывали. В некоторых деревнях подруги просили их благословить невесту или невесту-сироту: «Государь дядюшка, (имярек) и государыня тетушка (имярек). Как вы вспоили, вскормили, вырастили и сохранили свое чадо богоданное — теперь это чадо стоит перед всеми и просит прощения и благословения. Простите и благословите ее, вместо отца с матерью, в путь-дорогу ехать под красное солнышко, под частые звездочки, под светлый месяц, чтоб чисто и непорочно в церковь Божью стать, злат венец приять, чуден крест целовать, с своим су­женым сочетаться в радости, в Божьей милости в душевном спасении» (5, с. 540). Обязательным элементом благослове­ния невесты было вручение ей «благословенной иконы», обычно образа Божьей Матери.

После этого невеста, закрытая платком, садилась вместе с подругами за стол в ожидании приезда жениха.

Подготовка жениха к отъезду за невестой начиналась также рано утром и проходила в присутствии большого количества родственников, соседей, парней и девушек. Она включала в себя застолье для родственников и всех собрав­шихся, благословение жениха родителями и остальными участниками, проведение различных магических приемов для защиты жениха от дурного глаза. Всеми обрядовыми действиями руководил дружка.

Застолье для родственников, собравшихся на проводы жениха за невестой, было распространено в России повсе­местно и проходило с небольшими вариациями примерно одинаково. Стол накрывался белой скатертью, на его сере­дину ставился каравай (иногда два). Угощением распоряжа­лись родители жениха, которые попеременно предлагали блюда от его имени. Жених же стоял у стола с подносом в руках, на котором была рюмка водки или чарка с вином, и по очереди угощал гостей, которых выкликал тысяцкий (см. Свадебные чины). Приглашенный выпивал вино и клал на поднос деньги. В некоторых деревнях Вологодской губ. жених с караваем в руках и тысяцкий со стаканом выходи­ли на середину избы. Присутствовавшие по порядку подхо­дили к жениху, кланялись ему, брали у тысяцкого стакан с водкой или пивом, выпивали и клали на каравай деньги. В Псковской губ. жених во время общего застолья сидел за столом и перед концом трапезы его осыпали зерном и хме­лем, чтобы в семейной жизни был богат и счастлив.

Затем благословляли жениха на брак, обычно образом Спасителя (или Николая Угодника) и хлебом-солью. К бла­гословению жениха подводил дружка. В Псковской губ. дружка, обращаясь к родителям жениха, говорил: «Есть ли у нашего князя молодого батюшка и матушка родные и крестные? За хлеб, за соль низкий поклон, — простите и благословите, в путь-дорожку отпустите, под злат венец поставить со своею богосуженою» (10, с. 116). Далее дружка выводил жениха за дверь, шепча заговор: «Идет впереди Михаил-Архангел, грозный воевода: отступите вси нечистые духи, колдуньи-ведуньи и волшебники; очисти нам путь от всех злых и нечистых» (10, с. 117). В Псковской губ. он, например, ставил жениха под матицу — потолочную балку — и ударял крест-накрест кнутом, приговаривая: «Боже, кладу твой крест животворящий на прогнание всех врагов и супостатов нечестивых, неправедных, колдунов и волшебников: от колдуний и ведуний, от всех злых и лихих людей» (10, с. 113). После этого жених вместе с дружкой, поддружьем и остальными свадебниками (поез­жанами) садился в сани, и все отправлялись за невестой. Родители оставались дома, а девушки вслед жениху пели:

Поедешь, князь молодой, на чужу сторонушку,

Держи головушку поклончивее,

Ретиво сердце покорливее, Встречному-поперечному, старому и малому, Низко кланяйся, к себе в гости зови.

Жениха с поезжанами встречали подружки невесты, которые старались не пустить их в дом, требуя выкупа (более подробно см. Свадебный поезд), а на крыльце или в сенях ждали уже родители невесты. Приход жениха с поезжанами обставлялся различными церемониями: роди­тели невесты и дружка угощали друг друга на крыльце брагой, разрезали пополам каравай хлеба, а затем, посы­пав половинки солью, складывали их вместе. Подходя к двери, дружка говорил: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа!» — а за дверью ему отвечали: «Аминь!» — и только после этого жених и поезжане могли переступить порог. В некоторых селах жених или дружка, войдя в дом, долж­ны были обнаружить среди накрытых платками девушек невесту и выкупить ее.

Затем жених, невеста и все родственники садились за трапезу, которая называлась «выводной стол» (малый стол, посад). Родители невесты должны были хорошо «приветить» будущую родню: подать обильную пищу и много пива. Жених и невеста садились за стол, но они ничего не ели. Перед ними могли положить ломоть хлеба и одну ложку. Обычай, по которому жених и невеста перед венчанием от­казывались от пищи, связан как с православной традицией, так и с древними мифологическими представлениям. Хри­стианская церковь требует перед принятием таинств нравст­венного очищения, отказа от всяких «плотских» удовольст­вий, в том числе и от еды. Народная же традиция запре­щает жениху и невесте принимать пищу вместе со своими женатыми и замужними родственниками потому, что они пока еще не входят в их социовозрастную группу. Это будет дозволено только после брачной ночи.

Все время трапезы девушки, располагавшиеся в задней части избы, «опевали» жениха, невесту, поезжан. В Псков­ской губ. жениху с невестой пели так:

Ягодина с ягодой сокатилася, Ягодина Ягодине поклонилася, Ягодина Ягодине в глаза зазрила, Ягодина с ягодиной в уста целовалася.

Поезжан же в песне сравнивали с ветрами, которые «позавеяли» на море и поймали «серу утицу на море, сера селезня на запружье».

Кроме описанного в это В. у. проводились также и дру­гие ритуальные действия, прежде всего «испытание невес­ты» и «своды». «Испытание невесты» — ритуал, известный главным образом в южно-русских губерниях. Во время трапезы девушку выводили из-за стола и предлагали сесть на перевернутую квашню, покрытую шубой мехом нару­жу. Она могла это сделать только в случае, если была дев­ственницей. Нецеломудренная невеста должна была обойти вокруг квашни три раза, признав тем самым свой грех публично. «Нечестную» девушку, осмелившуюся сесть на квашню, по поверью, ждало бесплодие, раннее вдовство, а деревню, в которой она будет жить, — различные при­родные катаклизмы: градобои, засухи, непрекращающиеся дожди, мор скота, неурожаи.

Обряд «своды» был распространен почти во всех губер­ниях России и представлял собой символическое соеди­нение жениха и невесты. Он проводился по-разному. Наи­более часто жениху и невесте, вставшим посреди избы, связывали руки полотенцем или платком. В западных гу­берниях Европейской России жениха и невесту, вставших друг к другу лицом, заматывали от шеи до ног длинным полотенцем. В деревнях южной России их водили три раза вокруг стола или квашни. Использование стола и квашни было обусловлено их высоким семантическим статусом. Стол считали престолом Божьим, ладонью, которую Бог протянул людям, а квашню, в которой зреет тесто, симво­лом благополучия и плодородия. В Смоленской губ. жених и невеста под руководством дружки, стоя посредине избы, трижды переливали квас из одного ведра в другое, после чего дружка обводил их вокруг ведер и сажал за стол. Квас, наравне с пивом и хлебом, осмыслялся на мифоло­гическом уровне как показатель богатства, плодовитости, благополучия. У старообрядцев Алтая обряд «сводов» испол­нял дьяк, который читал молитвы и псалмы, положив на головы коленопреклоненных жениха и невесты Псалтырь. После исполнения всех ритуалов жених брал невесту за руку, и все отправлялись в церковь.

Литература:

1. Балашов Д. М., Марченко Ю. М., Калмыкова Н. И. Русская свадьба. М., 1985; 2. Зорин Н. В. Русский свадебный ритуал. М., 2001; 3. Псторико-этнографические очерки Псковского края. Псков, 1999; 4. Козырев Н. Свадебные обряды и обычаи в Островском уезде Псковской губернии // Живая старина. 1912. Вып. 1; 5. Ма — кашина Т. С. Свадебный обряд // Русский Север. Этническая исто­рия и народная культура. XII—XX века. М, 2002; 6. Морозов И. А., Слепцова И. С. и др. Рязанская традиционная культура первой по­ловины XX века: Шацкий этнодиалектический словарь // Рязан­ский этнографический вестник. Рязань, 2001; 7. Морозов И. А., Слепцова И. С. и др. Духовная культура Северного Белозерья: Этнодиалектический словарь. М., 1997; 8. Отреченное чтение в Рос­сии XVII—XVTII веков. М., 2002; 9. Причитания Северного края, собранные Е. В. Барсовым. СПб., 1997. Т. 2; 10. Сниречанский В. Д. Этнографический очерк из быта крестьян Псковского уезда // Псковский статистический сборник 1871 года. Псков, 1871.

И. Шангина