УХАЖИВАНИЕ (ГУЛЯТЬ/ДРУЖИТЬ/ИГРАТЬ/СИДЕТЬ/СТОЯТЬ с ДЕВКОЙ)

Предпочтительное внимание парня к девушке, Проявлявшееся в хождении парой в хороводе и на гулянье, Сидении рядом на посиделке, заботе о ней и защите ее инте­ресов в молодежном кругу.

У. составляло суть брачного возраста и способствовало, с одной стороны, выбору брачного партнера, а с другой, — половому воспитанию и усвоению правил семейных взаимо­отношений. При этом высокая степень откровенности в вы­ражениях влечения, грубоватые шутки и подчас нескром­ные ласки (при запрете на добрачные отношения) обеспечи­вали естественную и приемлемую для общества разрядку сексуального напряжения.

В продолжение календарного года во время гуляний происходило разделение молодежи на пары, символическое «переженивание». Его этапы и способы выражения были во многом обусловлены природными и космическими рит­мами народного календаря. Формирование единого, ориен­тированного на брак коллектива, в рамках которого проис­ходило групповое общение молодежи, начиналось со встре­чи весны. Когда природа вступала в период наивысшего расцвета (символического брака), в молодежном сообщест­ве также нарастала насыщенность эротико-хтоническими мотивами, присущими семантике брачных отношений, в результате все его участники оказывались взаимно пере­жененными. Сближение молодежи достигало наивысшей

‘ Ввд уродства: зубы растут в два-три ряда.

Фазы в период летнего солнцеворота, от Троицы до пет­ровского заговенья: «Молодежь встречается на поле, сено­косе, толоках, отделяется парами — жируются (заигрыва­ют), кувыркаясь, гоняются друг за другом…» После окон­чания гуляний на открытом воздухе на осенней посиделке начинался новый период взаимоотношений молодежи, на­делявшийся семантикой «семейных» отношений. Завер­шающим этапом предбрачного гулянья были Святки, за ко­торыми наступал период свадеб.

Наиболее развернутой структурой У. отличался посиде- лочный период. Приход парней на молодежное собрание представлял собой благоприятную прелюдию для завязыва­ния отношений. Во многих местах существовали общегруп­повые приветствия. «Посиделке вашей, лебеди белые», — говорили парни. «Бог на посиделку», — отвечали девушки. В Новгородской губ. парни, помолившись на иконы, привет­ствовали девушек: «Здравствуйте, красные девушки!» — и получали ответ: «Здравствуйте, молодцы хорошие!» После этого парни, многие из которых приносили свечи, зажига­ли каждый свою и ставили ее на прялку понравившейся де­вушки. Она, не прерывая работу, говорила с поклоном: «Спасибо, добрый молодец», а если в это время пели, лишь кланялась, продолжая петь. Парень садился на свободное место рядом с девушкой, если же оно было занято, поставив свечу и тем самым выразив симпатию, отходил в сторону или садился около другой. У многих девушек могло гореть по две свечи.

Приход парней на посиделку в некоторых местах при­обрел и игровые формы. В середине XIX в. на вечеринках в г. Онеге Архангельской губ. парень, вошедший в избу к работающим девушкам, в качестве комплимента, в шутку, чувствительно хлопал полюбившуюся девушку ладонью по плечу, а та притворно сердилась: «Цирей в руку, Ваня!» Зачастую и на гулянье поощрительное замечание: «Ай да девка!» — парень сопровождал ударом по спине избран­ницы. Бывало, что в качестве группового приветствия парни обходили девушек, отпуская острые словечки — комплимен­ты, сопровождая их объятиями и поцелуями. После обхода они занимали место рядом с девушкой, вызывающей симпа­тию, или на ее коленях. Кое-где на Русском Севере подоб­ный обход превратился в ритуал «смотр подольниц»: парни задирали у девушек подолы, а после обхода сжигали в цент­ре избы кудель, что должно было способствовать скорей­шему выходу замуж каждой из них.

Такие грубоватые комплименты, как задирание подола, отрывание пуговиц от платья, отпускание сальных шуток и намеков, рассматривались в традиции положительно и сви­детельствовали о желанности девушки, поэтому на подобное обращение не обижались, воспринимали его как игру, а за­частую даже гордились оказанным вниманием. При этом надо отметить, что для межгруппового уровня установления любовных отношений был характерен подчеркнуто веж­ливый, уважительный тон, обращение друг к другу по име — ни-отчеству, взаимные поклоны. Коллективной игровой «женитьбе» обязательно предшествовало величание в песне каждого участника посиделки: парней и девушек, стоящих или ходящих рядами в центре избы, называли по имени-от — честву и припевали друг другу, то есть символически жени­ли (см. Игры посиделочные). За припевание следовало благо­дарить, даже если припетыи не нравился, иначе участники посиделки бранили или высмеивали. В подобной «женитьбе» приоритет имела девушка. Она самостоятельно выбирала су­женого, первой бросив ему платочек, ударив рукой по спине или плечу, возвеличивая его в песне. Если же игровой кава­лер не нравился, она могла отказаться от поцелуя или при­глашения ходить под песню — «дать лобана» («сделать репню»), В отличие от нее парень не мог отказаться от при­глашения девушки и был обязан ответить согласием, в про­тивном случае девушке наносилось публичное оскорбление.

И все же в установлении отношений и в У. инициатива исходила исключительно от парня, для девушки ее проявле­ние считалось зазорным. Присмотрев на гулянье девушку и узнав, кто она, парень просил кого-либо из знакомых пар­ней представить их друг другу. В дальнейшем, чтобы зару­читься ее симпатией, парень приобретал приличный наряд, старался чаще попадаться ей на глаза, быть вежливым и предупредительным. Начиналось У. с того, что парень, по­встречавшись со своей избранницей на улице или заняв место рядом на посиделке, заводил беседу, имевшую уважи­тельный и даже уничижительный тон: обращался на «вы» и по имени-отчеству, к которому добавлял различные ласко­вые имена, спрашивал, о чем она призадумалась, расхвали­вал ее красоту и обращал внимание на свое несчастное положение от того, что она его не замечает. Если девушка поддерживала беседу, не присекая У., и парень выяснял, что симпатичен ей, он покупал пряников и конфет, которые дарил при следующей встрече. Какое-то время У. продолжа­лись в том же духе: при каждой встрече парень и девушка разговаривали и он дарил ей подарки. В Вологодской губ., когда кавалер убеждался, что девушка отвечает ему взаим­ностью, он заготавливал так называемый задаток, без кото­рого «любовь» считалась недействительной. Он состоял из фунта орехов, фунта «закусок» (конфет), двух фунтов «сы — ропных» пряников и 25—50 копеек денег. Для его вручения он договаривался с какой-нибудь знакомой женщиной, кото­рая приглашала девушку к себе на чай, сообщая, что парень хочет вручить ей «задаток». После чаепития парень про­вожал возлюбленную до дому, где при прощании и вручал ей гостинцы и деньги. С этого момента девушке уже было нелегко расстаться с кавалером, чтобы «разлюбить» его, ей полагалось отдать ему взамен «задатка» «ростани» в размере от 1 до 5 рублей. В ряде мест после взаимных объяснений в любви девушка таьсже вручала парню «задаток»: носовой платок, кисет, кольцо, пояс и т. п.

Теперь парень становился «игровым» («почетником») де­вушки, на молодежных собраниях он всегда садился рядом с ней, чаще других танцевал, выбирал в играх, а после посиделки провожал до дому, закутав в полу своей шубы. При каждой встрече он вручал ей гостинцы. Орловские парни во время игры «в соседи» потихоньку закладывали в рукава возлюбленных мятные пряники — «груздики» или запеченные в кипящем котле крендели — «котелки», так как съесть их при всех считалось неприличным. В Обо — нежье кавалеры украшали резьбой или расписывали для возлюбленных прялки, с которыми они приходили на поси­делки, при этом площадку для ьсудели делали шире, «чтобы не видно было, как целуются». «Почетница» таьсже делала кавалеру небольшие подарки, чаще всего кольца или носо­вые платки. В некоторых местах было принято, чтобы по праздникам девушка давала кавалеру небольшую денежную сумму на выпивьсу, но чаще всего над той, что ьсупила свое­му «почетниьсу» водьсу, смеялись.

В присутствии «почетника» другие парни уже не смели подойти к девушке с У., а чужака, который делал это по незнанию, ждал жесткий отпор. В Вологодской губ. парень выходил в центр молодежного круга и, выплясывая, испол­нял частушку «под драьсу», вызывая соперника на схватку. Еще более вероятное столкновение с «почетником» влеьсло оскорбление его девушки грубой выходкой или сальной шуткой. Если же чужаки неподобающим образом себя вели, на защиту своих становились все парни деревни. В Воло­годской губ. был известен случай, когда парни, пришедшие на посиделку из другой деревни, позволили себе площад­ную ругань в присутствии девушек. Возмущенные местные парни, дождавшись на улице момента, когда чужаки стали расходиться, набросились на обидчиков. Один из них скрыл­ся во дворе девушки, за которой ухаживал. Тогда местные призвали мужиков, рассказали им, что скрывшийся «матю — кался на посиделке», и после этого вся компания, ворвав­шись в дом, обыскала его и нашла парня в подьслете в ко­ровьих яслях. Затем его привели в избу и заставили кла­няться в ноги и просить прощения. Возложенная на парней ответственность за честь девушек проявлялась и в обычае брать на себя право решать, можно ли допускать чужаков на молодежные собрания, а таьсже брать выкуп с желающих поухаживать.

Как защитник чести девушки, «почетник» считался рас­порядителем ее поступков. Например, он мог запретить «по — четнице» выходить в хоровод с другими без его согласия в течение нескольких вечеров. При этом общественное мнение было на его стороне, девушку, не посчитавшуюся с запретом, молодежь могла вовсе не принять в компанию, а парни находили способ присечь ее «самостоятельность».

За неповиновение, а в особенности за знаки внимания, оказанные пришлым «молодцам», девушка могла заслужить и физическое наказание. В последнем случае, если «милый был люб», обида быстро забывалась. В Вологодской губ. при этом руководствовались поговоркой: «Милого побои не больно болят», а в Новгородской губ. наиболее отчаянная девушка могла спеть милому на гулянье частушку:

Бей, миленочек, по морде,

Только глазки береги.

Мне твои побои, милый,

Что с изюмом пироги.

Господствующий и даже несколько деспотичный тон этого этапа У. отчасти копировал семейные отношения. В Вологодской губ. считалось хорошим, вежливым тоном называть свою возлюбленную, как жену, — «старухой». На виду у сверстников парень обращался к девушке «за­просто», с наигранной грубостью, что предписывалось, по традиции, поведению мужа. Поздоровавшись и раскланяв­шись при входе с присутствующими, перекрестившись на образа, он кричал: «А где моя старуха?» — и ждал, пока ее укажут, а затем обиженно упрекал ее за то, что она не отозвалась. На все упреки и замечания девушка отвечала спокойно и ласково, успокаивая буяна, приглашая его сесть рядом.

Брачная символика отношений «почетника» и «почет- ницы» отразилась также в том, что общество осуждало девушек, часто менявших кавалеров, считая, что в тече­ние всего периода гуляний у девушки должен быть только один «игровой», который рассматривался как потенциаль­ный жених, хотя впоследствии он необязательно становился мужем. В этой связи в глазах родителей их отношения должны быть безупречны с точки зрения морали, хотя в узком молодежном кругу они могли отличаться достаточно вольным проявлением симпатий.

В ряде мест откровенные намеки и «хватания» («тиска­нье») были допустимыми в глазах общества и даже обяза­тельными элементами У., а их отсутствие могло восприни­маться девушками как трусость, слабость или невнимание со стороны кавалера. Войдя на посиделку и усевшись на коле­ни к занятой работой избраннице, парень целовал и обни­мал ее, мог запустить руку и в вырез рубахи. В Кадников — ском у. Вологодской губ. это не считалось предосудитель­ным, но верхом неприличия признавалось положение, когда девушка сама садилась на колени к парню, обнимала его или целовала. В некоторых рязанских деревнях во время посиделочных игр, если парень и девушка выходили в сени «поговорить», то кавалер, желавший закрепить дружбу с де­вушкой, должен был мять и щупать ее грудь. Такие дейст­вия считались самым верным способом продемонстрировать ей внимание и почтение, в то время как несоблюдение этого правила считалось оскорбительным. Подобные обычаи были характерны и для совместных ночевок после посиде­лок, во время которых парни и девушки все вместе укла­дывались спать на полу в один ряд парочками. Повсемест­но существовала и другая традиция. Например, в Скопин — ском у. Рязанской губ. парни хотя и могли выражать свои симпатии в недвусмысленных и даже нецензурных словах, но площадная ругань или вольности по отношению к девуш­кам резко осуждались, а парней, способных на такие по­ступки, девушки избегали. Еще более строгими были обычаи в Орловском у., где полагали, что девушка не должна от­крыто выказывать предпочтение ни одному парню, иначе на нее падало подозрение в утрате целомудрия. Там оскорби­тельным считался даже поцелуй, несмотря на то, что игры с поцелуями были распространены повсеместно (см. Поце­луйные игры). Если же парень поцеловал девушку, она ста­новилась «поцалованной» и никто не брал ее замуж.

При достаточно вольном обхождении в большинстве регионов добрачные отношения молодежи считались недо­пустимыми. При этом вся ответственность за нарушение за­прета ложилась на плечи девушки. Если замечали, что какая-либо девушка «бросается от одного на другого» или слишком далеко заходит в отношениях с парнями, она при­обретала репутацию «заблудящей» и роняла свое достоинст­во в глазах молодежи: подруги ее сторонились, а парни над ней смеялись. Для них полюбить такую девушку было со­вестно перед товарищами, а жениться на ней — стыд перед родителями и зазор перед миром. Парня, «испортившего девку», обычно не принуждали жениться. Лишь в некоторых местах, например в Елатимском у. Тамбовской губ., бытовал обычай, по которому «губитель девичьей красоты» навсегда изгонялся из девичьего общества и лишался права жениться на «невинной» девушке. Для формирования подобного об­щественного мнения достаточно было слухов о том, что молодые люди «любились» и парень бросил девушку.

Литература:

1. Бернштам Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общи­ны XIX — начала XX в. JI., 1988; 2. Боголепов А. Мезенский край // Архангельские епархиальные ведомости. 1904. № 5; 3. Гро­мыко М. М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986; 4. Кораблев С. Л. Очерк нраво­описательной этнографии г. Онеги Архангельской губ. М., 1853; 5. Архив РЭМ, ф. 7, on. 1, д. 152, 161, 183; ф. 10, on. 1, д. 95.

В. Холодная

X