ТРОЕЦЫПЛЯТНИЦА (КУРЯТНИЦА, КУРИЧЬЯ БРАТЧИНА, КУРО — ТЕНА, ШИПШИНА)
Ритуальная трапеза, совершаемая по обету (по обещанию) пожилыми женщинами, вдовами, повивальными бабками.
Обряд получил свое название благодаря главному блюду трапезы, приготовленному из курицы, имевшей три выводка цыплят. Первое письменное упоминание о данном обряде относится к 1739 г., но несомненно его более раннее происхождение. Так, о жертвоприношении кур и петухов у сла- вян-язычников известно из свидетельств византийских писателей X в. Константина Багрянородного и Льва Диакона, от арабского путешественника Ибн-Фадлана, из древнерусских памятников учительной литературы.
Этот обряд существовал в Вятском крае на территории Вятского, Котельнического, Орловского и Яранского у.
Т. совершалась в осенний период и приурочивалась к дню Рождества Богородицы (8/21 сентября) или к одному из воскресных дней. Соотнесенность Т. с осенью не случайна: заканчивались полевые сельскохозяйственные работы и начиналась пора посиделок с прядением и ткачеством, приходило время девичьих и женских праздников (Покров Богородицы, Кузьминки, день Параскевы Пятницы), наступал период формирования свадебных пар. Кроме осенней Т. есть сведения о праздновании ее весной — в Фомино воскресенье (первое воскресенье после Пасхи) или в воскресенье недели Жен-мироносиц (третье воскресенье после Пасхи). Т. органично входила в ряд женских праздников, так как участницами обряда могли быть только женщины. При этом они должны отвечать требованиям половой «чистоты»: быть замужем один раз, жить целомудренно и не иметь половых контактов с мужчинами.
Присутствие во время обряда девушек, а особенно мужчин — исключалось. В описании обряда, происходившего в Котельническом у., сообщалось о мужчине, который попытался подсмотреть за действиями участниц, в результате он потерял зрение. В некоторых вариантах обряда наличие одного мужчины не нарушало женского характера праздника: мужчину изображали женщиной, подвязав по-бабьи платок; завязывали глаза либо закрывали голову платком (или скатертью), чтобы он ничего не видел; сажали отдельно от всех и подавали все блюда, кроме Т., есть которую ему не разрешалось.
Поводом для исполнения обряда Т. были тяжелые роды, болезнь или какие-либо несчастья в семье, которые побуждали женщину дать обет устроить ритуальную трапезу из курицы — Т. Если женщине выполнить обет не удавалось, то его совершала ее замужняя дочь либо кто-нибудь другой из близких родственниц.
Продукты для приготовления трапезы собирались женщи — нами-участницами по всей деревне, при этом подобный сбор считался «трудничеством, подвигом, который надо принять на себя, чтобы послужить Богу» (2, с. 73—74). Родственники и односельчане выделяли петухов, кур, яйца, крупу, хмель, солод и т. д. Собрав достаточное количество продуктов, готовили «канун» — сусло без хмеля до двадцати ведер, иногда с добавлением меда, и пиво, его количество доходило до семидесяти — ста ведер.
Вся обрядовая еда для праздника готовилась несколькими женщинами из куриного мяса. Утром назначенного дня резали несколько кур; это поручалось мальчику 8—12 лет, чье участие в обряде имело символическое значение и требовало от него чистоты и непорочности, то есть он должен находиться в подростковом возрасте (до полового созревания) и поэтому не обладал еще правом курить и матерно ругаться.
Кроме Т. на стол подавали: бульон, в котором она варилась; селянку из яиц с печенью, сердцем и желудками кур;
Куриные яйца, которые ели отдельно либо в бульоне из Т.; кашу; пирог с говядиной; овсяный кисель.
Перед началом обрядовой трапезы приходил священник Из церкви, приносили иконы, иногда не менее двенадцати. Иконы ставили в передний угол избы на лавки, покрытые холстом или полотенцами. На столе, накрытом скатертью, располагали приготовленные из кур блюда, канун и кутью. Последнюю ставили в том случае, если обряд Т. происходил после смерти женщины, давшей обет о его исполнении. Далее совершался молебен, на котором произносилась молитва о здравии семьи, а также панихида по умершим родным. Затем священник читал молитву над кануном и ритуальной едой, окроплял их святой водой. По окончании церковного обряда иконы уносили назад, в церковь, и начинался ритуальный обед.
Право на употребление в пищу обрядовых кур, особенно Т., отдавалось вдовам и повитухам, остальные блюда ели все участницы. В начале ритуальной трапезы старшая вдова, являвшаяся чаще всего повивальной бабкой, доставала из котла курицу, отламывала голову Т. и передавала ее по кругу всем присутствующим женщинам, что — по одному из объяснений — приобщало женщин к тайне продолжения рода. После этого приступали к еде, соблюдая определенные правила. Есть нужно было без помощи вилок и ножей, отламывая кусочки куры или другого кушанья руками, не разрешалось ломать кости. Особым образом обращались и с ритуальным пирогом: его разламывали пополам две женщины, держась за него с противоположных концов; эти половины таким же образом делились дальше. За обедом не подавали ни пива, ни вина, разрешалось употреблять только канун, часть которого была освящена священником. Пиво и вино выставляли на второй день, после совершения основной части обряда, когда участницы, собираясь снова, угощались и веселились без запретов.
Во время ритуального обеда не разговаривали, после каждой перемены блюд клали земные поклоны, а про себя «творили молитву в подражание будто бы той трапезе, на которой Царица Небесная угощала Жен Мироносиц и не занималась никаким разговором, а только слезно вздыхала и молилась в душе за род человеческий» (2, с. 73). После обеда молились, гасили свечу перед иконами, затем мыли руки и полоскали рот водой, которую вместе с бульоном после трапезы сливали в чашку, вслед за тем остатки жидкости выносили на улицу и выливали на передний угол дома.
Оставшиеся перья, внутренности и куриные кости после трапезы не выбрасывали; их складывали в котомку или корчагу, также могли завернуть в холщовую скатерть или другую ткань. После окончания обеда старшая вдова ставила такой горшок на голову, ходила с ним по избе туда и обратно, затем передавала другой женщине. Подобный ритуал повторяли все присутствующие. В другом варианте обряда горшок с куриными остатками во время перемещения к месту погребения горшка несла на голове каждая участница. Делалось это для того, чтобы не болела голова. Считалось, что остатки обрядовой куры имели силу врачевать болезни головы и ног. Шли женщины «не обычным шагом, а „как курица", скакали „через ножку", чтобы в ногах было больше живости» (3, с. 118—120). Места для захоронения остатков ритуальной трапезы, которые признавались не менее священными, чем сама Т., были различными — лес, поле, болото, река или пруд, хозяйское гумно, но для их захоронения всегда выбирали чистое место. Их либо закапывали в землю, либо пускали по воде со словами: «Господи! Прими нашу молитву и благослови дом наш».
На следующий день после совершения обряда Т. на угощение собиралась уже вся деревня, не исключая мужчин. Приходящие приносили с собой пироги, кур и деньги — на вино. В этот день разрешалось употреблять пиво и вино, а характер самого угощения был более веселым и менее торжественным.
Обряд Т. сложился из составляющих других ритуалов: родильного обряда, поминально-похоронного. Кроме того, Т. вобрала в себя элементы, которые указывают на связь с другими обрядами (с жертвоприношениями или почитанием животных): днем Василия Великого (1/14 января) — покровителя свиней, Ильиным днем (20 июля/2 августа), когда приносили в жертву барана; днем Флора и Лавра (18/31 августа) — лошадиным, или «скотским», праздником; Никитиным днем (15/28 сентября) — гусятника или «гусо- реза»; днем Анастасии (29 октября/11 ноября) — овечницы; днем свв. Кузьмы и Демьяна — «курьих богов», когда справлялись «курячьи именины».
Курица, как главным атрибут Т., занимала важное место в ритуально-мифологической символике славян: с одной стороны, она связана со смертью и похоронным обрядом, с другой — со сферой плодородия и свадебным обрядом. Кроме того, верили в ее целительные свойства. Так, при родах роженицу спрыскивали водой, которую заранее скатывали с первого снесенного курицей яйца или с трех обыкновенных яиц, с приговором: «Как в курочке яичко не держится, так не лежал бы младенец Христов в утробе рабы Божьей» (5, с. 345). Курица воплощает хтоническое женское начало. В осенних куриных жертвоприношениях сохранились элементы старинного культа женского божества, которое олицетворяло силы земли и плодородия, чье продолжение мы видим в Богородице и св. Параскеве.
Обряд имел и другие названия, которые, согласно мнению Д. К. Зеленина, объясняются так: «курятницей» или «куретницей» также обозначали курицу, высидевшую цыплят. Название «куричья братчина» обращает внимание на то, что обряд Т. совершался в складчину. А слово «куро — тёна» (куроптёна) сложено из слов «кура» и «пета» (птица, птаха) и употребляется в значении «куропатка». В слове «шипшинапы» заметно влияние финно-угорских языков, которые интерпретируют его как «истинную, настоящую, т. е. заслуженную курицу» (4, с. 119).
Полный обряд Т. зафиксирован только в Вятской губ., но похожие праздники есть и у других народов. Так, в мордовском празднике «бабан-молян» или «бабан-каша» могли принимать участие только вдовы. Их молитвы и просьбы были обращены к Анге-патяй — покровительнице девичества и женщин, которая охраняла жизнь и здоровье рожениц и новорожденных. Отмечен подобный праздник и у русских в Латвии. Назывался он «бабские брыксы» и устраивался бабкой-повитухой. На него приглашались все женщины, у которых повитуха в этот год принимала роды. Близки Т. и болгарские обряды «Петльовден» и «Кокоша черква», связанные с домашней птицей, в которых видим сходные элементы: главными участницами обряда являются пожилые женщины и вдовы; важная роль отводится повитухе; жертвенное животное — курицу или петуха приносит в жертву мальчик-подросток.
Литература:
1. Генчев Ст. Българският Петльовден и руската Троециплятни — ца // Българска етнография. 1979. Кн. 2; 2. Глушков И. Топографи — ческо-статистическое и этнографическое описание г. Котельнича // Этнографический сборник Российского географического общества. Вып. 5. СПб., 1862; 3. Гребенев Л. Г. Село Шалегово Орловского уезда // Календарь и Памятная книжка Вятской губернии на 1898 год. Вятка, 1897; 4. Зеленин Д. К. Троецыплятница (этнографическое исследование) // Избр. труды. Статьи по духовной культуре. 1901—1913. М., 1994; 5. Попов Р. Осенние женские жертвоприношения у русских и болгар // Слово и культура. М., 1998. Т. 2.
О. Баранова