СВЯЩЕННИК (БАТЮШКА, ПОП)

Священнослужитель приходской церкви, имевший большое значение в духовной и социаль­ной жизни деревенского общества и выполнявший роль посредника между людьми и Божественным миром. Он оформлял и освящал «вочеловечивание», обретение качеств пола, переход в новое возрастное состояние, способствовал правильному переходу в мир «иной». Положение на границе между мирами предопределило соотнесение С. с лицами, связанными с потусторонним миром.

В иерархии деревенского общества С. занимал высокое социальное положение, пользовался почетом и уважением. При встрече с ним мужики снимали шапки, низко кланя­лись, просили благословения. В силу социального положе­ния С. часто становился посредником между крестьянами и властью, мог выступать представителем их интересов и за­ступником. В то же время С. не противостоял крестьянству по уровню достатка и образу жизни. Одним из источников его существования также было земледелие, хотя в конце XIX в. многие С. редко сами обрабатывали приписанный к церкви надел, а нанимали крестьян, также принимали их работу в качестве добровольного пожертвования и помощи или в счет оплаты за требы. Так, за молебен в день ново- установленного заветного праздника каждый из дворов пяти деревень прихода должен был выставить своего предста­вителя для отработки одного дня на поле С. Кроме того, используемая причтом система наймов значительно умень­шала доход, приносимый хлебопашеством. Немаловажным подспорьем к нему было штатное жалованье и так называе­мая руга — пожертвования прихожан в виде хлеба, шерсти, продуктов, денег и вещей, которые С. собирал самостоятель­но в разное время года. Руга не имела установленных раз­меров и зависела от достатка крестьян, их усердия и распо­ложенности к духовенству. В некоторых местах Курской губ. она приняла вид «коляды священнику». Крестьяне рас­сматривали ее как обязательную составляющую рождествен­ских обходов дворов. Староста заходил в дом и говорил: «Батюшка в коляду приехал». Хозяин вел С. в амбар, считая своим долгом «ссыпать коляды», то есть выделить часть каждого вида зерна нового урожая. Во многих местах в Пет­ров пост С. собирали «петровщину» в виде сметаны и яиц.

В служебные обязанности деревенского С. входило совер­шать службы в храме по воскресеньям, в праздничные и высокоторжественные дни (реже в будни), служить молебны в часовнях, святых местах, исполнять требы и таинства (крещение, венчание, соборование), исповедовать и прича­щать прихожан. На нем лежала ответственность за их ду­ховное воспитание. Уровень нравственных представлений, грамотности, общего развития прихожан напрямую был свя­зан с деятельностью С. Помимо проповедей в 1880-е гг. в практику вошли внебогослужебные собеседования, прово­дившиеся с церковной кафедры или в причтовом доме по воскресным и праздничным дням (за исключением летнего времени), а также в будние дни Великого поста. В ходе их С. обучали прихожан основным православным заповедям (десятисловию), молитвам, Символу веры, разъясняли смысл и значение отдельных моментов богослужения, а также истины веры и христианской жизни. Внушением правиль­ных понятий о предметах вероучения, разъяснением суеве­рий и предрассудков С. занимались, посещая дома прихо­жан для исполнения треб, крещения младенца, прича­щения умирающего и т. п. Обязанностью С. было также преподавание закона Божьего в церковноприходской школе; обучением детей церковнославянскому чтению, русскому чтению и письму, церковному пению занимались обычно дьячки. К духовному отцу было принято обращаться за со­ветом в случае несчастья, болезни, горя или радости.

Отношения между С. и прихожанами предполагали быть отеческими, с одной стороны, почтительными и уважитель­ными — с другой. Наиболее часто любовь паствы к духов­ному отцу внушали доступность и простота в общении, вни­мание, ласковое и доброе отношение к нуждам и обраще­ниям прихожан. Отмечая положительные качества С, они говорили, что к нему можно смело идти в любое время, с каждым он здоровается за руку и при встрече заговари­вает первым, ходит пешком на требы к тем, кто не может прислать за ним лошадь, денег за требы не требует, служит для бедняков в долг и прощает долги. Прихожане называли его благодетелем и могли простить многие слабости. Осо­бым расположением пользовались также те С, которые советами и конкретными делами помогали крестьянам во время болезней и в быту. С, бескорыстно исполнявший просьбы о ссуде хлебом, сеном, а иногда и деньгами, также приобретал большое уважение крестьян.

В лице таких С. реализовался народный идеал. С ними любили встречаться, беседовать, за требы не жалели приба­вить копейку. Одаривая его за молебен деньгами и лепеш­ками, хозяин приговаривал: «Одну лепешечку тебе, папаша, а другую мамашечке отдай, пущай от нас гостинчик ей будет». С ним, в особенности если он прослужил долгий срок, а начальство решало перевести его в другой приход, крестьяне не желали расставаться: «Дорогой ты наш батюш­ка, родной ты наш, не ходи ты от нас, не ходи; как ты нас оставишь, как мы будем с новым-то обживаться». Вспоминая умершего С, некоторые старики, а в особенности старухи, жалели, что не умерли, когда он был жив, так как только он, по их мнению, мог как следует отпеть и похоронить.

Ответственное отношение к служению, правильность и полнота исполнения службы, а также активная просве­тительская деятельность были важными составляющими популярности С. В отличие от этого, слабое знание службы становилось предметом шуток, а сознательное ее сокра­щение могло вызвать недовольство и нарекания. Например, во время пасхального молебна мужики строго следили за тем, сколько раз батюшка пропел: «Иисусе, сыне Божий». Если их было меньше двенадцати, то хозяин при расчете выговаривал С: «Ты, папаша, только деньги с нашего брата брать любишь, а сполна не вычитываешь». Причиной потери расположения могло стать и легкое (без дополнительных усилий и просьб) разрешение больному в пост есть скором­ное. Несоответствие высоте церковных требований крестья­не видели в несвоевременном рождении ребенка в семье С. Бабы зорко следили за соблюдением «закона» на воздержа­ние от половых отношений в пост, и если в беззаконии был изобличен пономарь, дьячок, дьякон, а особенно С, это счи­талось несмываемым позором для всей деревни. Мужики чуть ли не всем «обчеством» требовали у батюшки объясне­ний. «Что же это ты, батя? — укоризненно покачивая голо­вой, спрашивали мужики. — Все-то говоришь нам „абие, абие", а у самого-то у тебя выходит одно бабие».

Другими причинами конфликтов и негативного отно­шения крестьян к духовному отцу становились его отстра­ненность, грубость и корыстолюбие. Отстраненность была характерна прежде всего для приезжих городских С, кото­рые оценивали прихожан с канонических позиций, были слишком строги, требовали знания молитв, четкого следо­вания церковным правилам, правильности мелодию! пения, а также беспрекословного подчинения себе как облеченным священным саном. Такие С. не одобряли народной традиции пивоварения, общинных трапез и гостевания в престольные праздники, боролись с элементами народных обычаев в ри­туалах жизненного цикла, при почитании святых мест и т. п. Прихожане не желали помогать С, глядевшим на них с не­изменным осуждением, не шли навстречу их просьбам, роп­тали и жаловались. За глаза крестьяне выражали неприязнь, заменяя привычное «батюшка» на слово «поп», произносив­шееся особым тоном и считавшееся оскорбительным.

Наиболее частой причиной разногласий была выдача руги в меньших размерах против оговоренной или несвоевремен­ная уплата за требы вследствие бедности большинства домо — хозяйств в приходе. Исходя из этого, плата устанавливалась в зависимости от достатка в приходе и благосостояния каж­дого обращавшегося, а некоторые С. довольствовались тем, что дадут, принимали в счет уплаты продукты и отработки. В конце XIX в. плата за венчание — главный источник дохода С. — с богатых составляла 15—20 рублей, с бедня­ков 3—7 рублей, наиболее бедных иногда венчали даром, за Крестины и похороны платили от 20 до 50 копеек, за общий молебен в часовне каждый хозяин клал на блюдо «от своего усердия», а за частный молебен в доме на Пасху С. получал 10—20 копеек, за молебен в церкви у почитаемой иконы по 3—5 копеек с человека и т. п. Иногда духовенство жалова­лось, что мужики имеют обыкновение не додавать денег, причитающихся за требы: если молебен с акафистом стоил рубль, мужик подавал только 80 копеек. С, указавший на недостачу, получал сверх того еще 10 копеек, продолжая спорить дальше — еще пятак, но полную сумму ему редко выплачивали. Поэтому некоторые С, не желая вступать в препирательства, после молебна в доме в полном облачении садились на лавку и ждали, пока отдадут все деньги сполна, а также и весь остальной «доход»: хлеб, яйца, лепешки. Столкновения могли возникать и по поводу пользования землей и угодьями.

Несмотря на имевшиеся разногласия, неприязненное отношение не носило принципиального характера, было лич­ностным, проявлявшимся только по отношению к тем, кто не соответствовал народным представлениям о священнослужи­теле. Но даже в этом случае осуждать и тем более оскорблять С. считалось большим грехом и опасным поступком, грозив­шим неминуемыми несчастьями. Еще более вероятную кару Божию влекли действия, направленные против С. В народе рассказывали, что выигранная в суде тяжба с причтом по поводу церковной земли обернулась для победителя скорой смертью в страшных муках, а для деревни, общество которой допустило такое, разорением и запустением.

Подобные представления являются следствием посредни­ческого статуса С, его принадлежности, подобно знахарю {колдуну), к маргинальной области культуры. Соотнесение с областью бытия Божия, царствия небесного, то есть иным пространственно-временным континуумом, обусловило нали­чие у С. особой «силы», благодаря которой он мог распо­знавать необычные жизненные ситуации и активно влиять на них. Поэтому С. санкционировал изменение социального статуса членов общины, способствовал их «вочеловечива — нию», а затем и правильному переходу в мир «иной». Он проводил молебны о даровании урожая и о прекращении эпидемий, эпизоотии и голода. Право на исповедь, прича­щение и назначение епитимьи делало С. в глазах народа судьей, от которого во многом зависела жизнь и посмерт­ная судьба грешника. К наиболее почитаемым С, наделяв­шимся даром провидения и исцеления, обращались со всеми скорбями, приводили больных и «порченых». Если в хозяй­стве болел скот, С. мог дать святой воды окропить скотину, двор и корм и отслужить молебен св. мч. Власию.

Близость С. к категории знающих людей, владеющих осо­бой силой, определялась и тем, что для обретения статуса он должен был пройти ритуал посвящения — рукоположе­ние в таинстве священства (хиротонии), вследствие которого наделялся особой духовной властью и тайными знаниями. О наличии этого знания свидетельствовало и оформление его смерти, отличавшееся от обычного погребения омыва — нием тела елеем. С народной точки зрения, о принадлеж­ности к чужому миру говорили и внешние атрибуты облика С: длинная борода и волосы, особая одежда (подрясник, ряса, фелонь), использование специальных ритуальных пред­метов (кадило, потир, звездица и пр.). С признаком чужого связывалось и ритуальное функционирование вне освоен­ного пространства, например в алтаре, ассоциированном с потусторонним миром. С. приписывалась способность от­крывать границы между мирами в родильной обрядности: чтобы облегчить роды, С. просили открыть царские врата; сходная способность приписывалась его поясу или нитке от одежды. Другим следствием соотнесенности с потусторон­ним миром стали поверья о том, что встреча с лицом духов­ного звания, а особенно со С, отбирает удачу в предприя­тии или сулит несчастье в пути, а также обычай пугать попом детей. В некоторых семьях в пост детям, которые

Просили скоромного, говорили: «А вот поп тебе как отрежет ухо, да как отхлещет тебя кобыльей ногой — так будешь знать!» При этом иногда запугивали до такой степени, что они боялись идти в церковь, а у причастия отчаянно отби­вались и кричали.

Соотнесению С. с маргинальной областью способствовало и то, что духовенство часто присваивало себе функции, тра­диционно приписываемые колдуну. Это особенно характер­но для обрядов, связанных с переходными состояниями, — на свадьбе и похоронах (насылание, снятие порчи, определе­ние даты смерти, проводы души умершего на тот свет) и было обусловленно, с одной стороны, мировоззренческим единством клира и приходской среды, а с другой — апокри­фическим характером русского православия. С этим связано участие С. в ряде календарных и окказиональных обрядов, имевших внехристианское происхождение и выходивших за рамки канонических треб. Например, вырывание из земли тел самоубийц и бросание их в воду, а также обливание водой или погружение С. в водоем для вызова дождя; ката­ние его по полю для повышения плодородия; забивание оси­нового кола в тело мертвого колдуна и т. п.

В традиционной культуре в С. как посреднике между мирами можно видеть функции древнерусского жреческого сословия.

Литература:

1. Белобородова И. Н. Священник и колдун в русской культур­ной традиции: социосакральный статус и функции // Ш Конгресс этнографов и антропологов России. Тезисы докладов. М, 1999; 2. Бернштам Т. А. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян. Учение и опыт Церкви в народном христианст­ве. СПб., 2000; 3. Быт великорусских крестьян-землепашцев. СПб., 1993. 4. Громыко М. М, Буганов А. В. О воззрениях русского наро­да. М., 2000; 5. Кузнецов С. В. Православный приход в России в

XIX в. // Православная вера и традиции благочестия у русских в XVIII—XX веках. М., 2002; 6. Максимов С. В. Нечистая, неведо­мая и крестная сила. СПб., 1994. 7. Мелехова Г. Н. Духовенство и его роль в жизни населения Каргополья (XIX — первая треть

XX в.) // Православная вера и традиции благочестия у русских в XVIII—XX веках. М, 2002.

В. Холодная