СВАДЕБНЫЙ ПОЕЗД («ЖЕНИХ С ПРИБОРОМ», ЖЕНИХОВ ПОЕЗД, «ХРАБРЫЙ ПОЕЗД»)

Выезд жениха с поезжанами за невес­той для венчания в церкви.

Он собирался утром в день венчания в доме жениха, в нем участвовали: жених, дружка — главный распорядитель свадебного церемониала, один или два поддружья — помощ­ники дружки, крестный отец (тысяцкий, большой боярин) и крестная мать жениха (сватья), дяди и другие родственники жениха, а также его друзья (более подробно см. Свадебные

Свадебный поезд

Чины). В состав поезда часто включался деревенский колдун (вежливец, сторож, опасный), который должен был защищать всех собравшихся, и жениха в первую очередь, от порчи. Отец и мать жениха к невесте обычно не ездили. Людей, сопровождавших жениха к невесте, называли в разных де­ревнях по-разному: поезжане, бояре, приборяне, свадебщики, сваребщики, сваребьяне, званые, прибор женихов, княжий большой прибор. Главные участники С. п. были обычно мар­кированы. Так, в Вологодской губ. дружке и поддружьям на шляпу прикреплялись ширинки — короткие орнаментирован­ные платочки. В Архангельской и в некоторых других север­ных губерниях дружка, поддружъя, тысяцкий были перепоя­саны через плечо полотенцем, в Псковской, Смоленской — повязаны поясом, на Алтае — шалью.

Поезжане отправлялись за невестой зимой на санях, осенью в бричках. Размеры поезда зависели от состоятель­ности родителей жениха и от числа родственников. В бога­том доме он состоял из восьми и более упряжек, в бедном — из двух-четырех, всего иногда ехало до тридцати человек. Число подвод в поезде, как правило, делали четным, так как с четным числом связывалось представление о счастье и богатстве. Снаряжали поезд обычно главные свадебные чины: Дружка, поддружье, тысяцкий. Они запрягали лошадей по­одиночке, парами или тройками, в зависимости от богатства семьи и ее родни. Особенно почетным считалось приехать к невесте на тройках или в пароконной запряжке. На лоша­дей надевали парадную сбрую, на дугу вешали колокольчики и бубенцы, небольшие полушалочки, в гривы вплетали ленты. Подводы покрывали коврами, войлоками, к спинкам саней привязывали полотенца — «обмахальца», которые развева­лись при быстрой езде. Поезжане сидели на пуховых подуш­ках в красивых наволочках. С. п., включавший в себя боль­шое количество подвод, запряженных ухоженными, нарядно убранными лошадьми, демонстрировал всему деревенскому сообществу богатство семьи жениха и его родни, а также уважения с их стороны к невесте и ее семье.

Перед выездом жених получал благословение родителей, а дружка совершал различные магические действия, кото­рые, по поверью, должны были защитить жениха и С. п. от порчи (см. Венчальное утро). Выход жениха и поезжан из избы, рассаживание их по подводам, как правило, сопро­вождалось приговорами вежливца-колдуна или дружки, которые носили импровизационный характер: «Покорюсь, помолюсь сей день, сей час, утром рано, вечером поздно! Благослови меня, Пресвятая Мати Богородица, Егорий Храб­рый, со князем, со тысяцким, со большими боярами, со сва­хой, с дружкой и с подружкой ко княгине ехати, княгиню получити, с княгиней в Божью церковь доехати, закон Божий приняти! Стану, благословясь, пойду перекрещусь на восточную сторону; благослови меня, Михаиле Архангел, дай нам пути-дороги» (6, с. 139).

Очередность следования поезжан была различной в раз­ных местностях России. Иногда во главе поезда ехали друж­ка и поддружья, на следующей подводе — меньшие бояре, на третьей размещался жених с тысяцким, который держал благословенную икону, за ними ехала сваха, за ней осталь­ные поезжане. В некоторых деревнях Русского Севера дружка и поддружья ехали верхом впереди С. п., а жених и поезжане — на подводах.

По дороге жители деревень, через которые проезжал С. п., устраивали ему преграды: запирали въездные ворота, клали жерди, протягивали веревки. Дружка откупался от них вином, конфетами, орехами, пряниками. Такая свадеб­ная игра продолжалась и у дома невесты. При подъезде же­ниха девушки закрывали ворота и запевали песни, в кото­рых говорилось о том, что к дому подъехали враги: «разлуч — нички», «незнамы гости», «черные вороны», которые хотят забрать подругу, увезти ее в дальние земли:

Не бывать бы ветрам, да повеяли, Не бывать бы боярам, да понаехали, Травушку-муравушку притолочили, 1усей-лебедей поразогнали, Красных девушек поразослали, асну Анну-душу в полон взяли асную Михайловну в полон взяли. Стала тужить, плакати Анна-душа, Стала тужить, плакати Михайловна!

Дружка требовал у девушек пропустить жениха с поез­жанами в дом, спрашивая у них: «Был ли у вас договор с нашим женихом и невестой, что сегодняшний день у нас свадьба?» После утвердительного ответа дружка, одарив девушек, проходил в дом со словами: «Спасибо на амине, на добром слове, на благодатном доме» (9, с. 560), а вместе с ними входили и все поезжане. На крыльце или в сенях их встречали родители невесты и подруги (см. Венчальное утро), которые просили пройти всех в избу. Однако и в избе продолжалась «борьба» подруг невесты с дружкой и поезжанами. Девушки Вологодской губ., стремясь задер­жать жениха, требовали от него, например, отгадать загадки. Они были однотипными во всех деревнях, но загадывали их в разной форме. В одних деревнях загадывали в виде песни: «Заганём мы загадоцьки, / Что у нас-то во светлой свет­лице / Краше красного солнышка?» Жених крестился на иконы. Девушки пели: «Мы еще тибе загадоцьку, / Дивичью перегудоцьку, / Что у нас-то в светлой свелице / Круглее яснова мисяца?» Жених поднимал каравай хлеба. Девушки заканчивали испытание похвалой в адрес жениха: «Што до­гадливый чужой чуженин. / Он своим умом разумом, / Не подучила его свахонька» (5, с. 534—535). Загадки могли за­гадывать и в прозаической форме: «Подайте монаха в синей рубахе!» Жених подавал вино в бутылке. «Позвольте синяво моря с белым лебедям». Подавали пиво и хворост.

В своих песнях девушки корили поезжан, высмеивали их:

Не белы наехали, — Чтой черные, как вороны, Чтой черные, как вороны, Да неумытые головы, Неумытые головы, Да не учесаны бороды.

Обрядовая игра, устраивавшаяся между партией жениха и партией невесты, главным образом демонстрировала не­приятие невестой с подругами жениха и его дружины, что имело в своей основе древние мифологические представле­ния. По поверью, переход девушки в иную социовозрастую категорию — группу замужних женщин — рассматривался как своего рода смерть, виновником которой считали жени­ха и его дружину. Обрядовое действие разыгрывалось как стремление спасти невесту, оградить ее от неминуемой сим­волической гибели.

С. п., увозивший в церковь жениха и невесту, включал в себя уже не только поезжан со стороны жениха, но и со стороны невесты: повозника невесты, свашку, крестных родителей, ее ближайших родственников. В зимнее время сани невесты со свашкой ехали после саней с женихом. Невеста сидела в санях, укрытая платком, защищающим ее от порчи. Она везла с собой дары священнику, дьякону и их женам. Свашка держала в руках икону, которой благослов­ляли невесту.

Перед выездом дружка с восковой свечой (или иконой) обходил кругом поезда и, похлопывая кнутом, приговаривал: «Встану я, раб Божий, благословясь, пойду, перекрестясь; умоюсь студеной ключевой водой, утрусь тонким полотен­цем; оболокусь я оболоками, подпояшусь красною зарею, огорожусь светлым месяцем, обтычусь светлыми звездами и освечусь я красным солнышком. Огражду вокруг меня и дружины моей с ослятами тын железный, почву укладну, небо булатно, чтоб никто не мог прострелить его, от востока до запада, от севера на лето, ни еретик, ни еретица, ни кол­дун, ни колдуница, годный и негодный, кто на свете хлеб ест. Голова моя — коробея, язык мой — замок» (6, с. 139— 140). Вслед поезду мужчины стреляли из ружей, отгоняя от поезжан нечистую силу.

С. п. ехал очень быстро, звеня колокольчиками и бубен­цами. Этот трезвон давал знать всем, кто ехал навстречу, о его приближении. По русскому обычаю все встречающие­ся на пути С. п. подводы должны уступать ему дорогу, даже груженые обозы в сто возов. Во время пути в церковь невеста, жених, дружка проделывали ряд магических дейст­вий. Невеста, например, выехав за околицу родного села, открывала лицо, смотрела на удалявшиеся дома и выбрасы­вала в поле свой носовой платок, в котором, по поверью, были собраны все ее горести. Бросая платок со словами: «Оставайся, горе, за чистым полем, белым камешком», она надеялась, что ее дальнейшая жизнь будет полна радости и счастья. Жених время от времени останавливал поезд, чтобы проведать невесту, узнать не случилось ли что с ней на этом, считавшимся опасным, пути — «не подложили ли вместо нее сноп». Дружка и вежливец читали заклятья и гнали С. п., стараясь, чтобы нечистая сила не нагнала его. Если дорога С. п. проходила через деревни, то их жители могли его остановить. Они ставили на улицу стол, флаг, вино, закуску. Из саней выходили жених и тысяцкий, их по­тчевали вином, которое пил только тысяцкий, а поезжан угощали в санях. За «привет» и угощение все давали деньги.

Из церкви невеста и жених ехали в одних санях, как правило, в дом мужа. Женщины, завидев С. п., выходили за околицу деревни и начинали петь песни, в которых славили молодого князя и княгиню:

Возъезжал Васенок

На крутую гору,

Возъезжал Михайлович

На крутую гору!

Затрубил во трубочку

Во серебряную!

Подавал весточку

Родному батюшке,

Родной матушке!

«Батюшка мой, батюшка мой,

Я еду домой!

Ецу домой с молодой женой, С дорогими гостями, С молодой женой! Гости мои, гости мои, Мной зазванные!»

Встреча молодых, возвращавшихся после венца, происхо­дила всегда очень торжественно. Сани с молодоженами Подъезжали к воротам, тысяцкий брал их за руку и вел в дом. Перед молодыми расстилали на земле шубы, кошмы, половики, холст, устилали дорожку сеном, чтобы «жизнь была мягка». Родители новобрачного встречали их на крыль­це, благословляли иконой и хлебом-солью. Люди, встречав­шие новобрачных около дома, стреляли из ружей, разметали дорогу веником, обсыпали молодых хмелем и зерном, чтобы богато жили, поили молоком, чтобы детей было больше, вы­крикивали пожелания: «Мохнатый зверь на богатый двор: молодым князьям да богато жить!»; «Дай Бог вам совет да любовь!»; «Здравствуйте, князь с княгиней, бояре, сваты, дружки и все честные поезжане!» Молодых провожали за стол, все рассаживались, и начинался свадебный пир.

Литература:

1. Балашов Д. М., Марченко Ю. М., Калмыкова Н. И. Русская свадьба. М., 1985; 2. Зорин Н. В. Русский свадебный ритуал. М, 2001; 3. Историко-этнографические очерки Псковского края. Псков,

1999; 4. Козырев Н. Свадебные обряды и обычаи в Островском уезде Псковской губернии // Живая старина. 1912. Вып. 1; 5. Ма — кашина Т. С. Свадебный обряд // Русский Север. Этническая исто­рия и народная культура. ХП—XX века. М., 2002; 6. Майков Л. Ве­ликорусские заклинания // Чародейство. Волшебство. Знахарство. Заклинания. Заговоры. М., 1998; 7. Морозов И. А., Слепцова И. С. и др. Рязанская традиционная культура первой половины XX века: Шацкий этнодиалектический словарь // Рязанский этнографиче­ский сборник Рязань, 2001; 8. Морозов И. А., Слепцова И. С. и др. Духовная культура Северного Белозерья: Эгнодиалектический сло­варь. М., 1997; 9. Обрядовая поэзия. М., 1989; 10. Причитания Се­верного края, собранные Е. В. Барсовым. СПб., 1997. Т. 2; 11. Сми — речанский В. Д. Этнографический очерк из быта крестьян Псков­ского уезда // Псковский статистический сборник 1871 года. Псков, 1871.

И. Шангина