СТРАННИК

Человек, чей образ жизни связан с постоянным или вре­менным пребыванием в дороге; также нищий (побираха, сбирушка); божий С. — человек, главное содержание жизни которого составляет хождение по святым местам (монасты­рям, местным сельским святыням) на богомолье. С. называ­ли также старообрядцев-бегунов, основным мотивом их ве­роучения была необходимость ухода (бегства) из царства антихриста. Спастись, по их убеждению, можно если только нигде не жить постоянно, отринуть все привязанности и бе­жать — всегда находиться в дороге, останавливаясь у стран­ноприимцев — крестьян, которые сочувствовали С, но еще не отправились в «бегство».

С.-богомольцы, среди которых были и старообрядцы- бегуны, рассказывали жителям попутных деревень о святых местах, где им довелось побывать, а также проповедовали крестьянам, которые обращались к ним за советом и благо­словением. Их проповеди носили чаще всего характер эсха­тологических пророчеств и видений. Религиозный автори­тет С. в глазах крестьян был основан на их независимости от корысти, материальных устремлений: С, лишенные зем­ли и имущества, воплощали идеал отказа от земных благ в пользу спасения души.

Статус С. был внешний, не принадлежащий к крестьян­скому сообществу, ему свойственна неопределенность мно­гих признаков. Среди С. было значительное число людей, чье поведение отклонялось от нормальной (по традицион­ным представлениям) модели мужского или женского пове­дения. Странническая роль и судьба были уготованы деви­цам, родившим вне брака, которых родители выгоняли от позора из дому; старым девицам, черничкам, бобылям, инва­лидам, внебрачным детям и сиротам; по монастырям от­правлялись вдовы, бесплодные и бездетные женщины, бро­шенные мужьями жены и страдающие невстанихой мужья. Странствовали, питаясь подаянием и случайными заработ­ками, и люди, имевшие физиологические и анатомические отклонения половой сферы: те, кого называли распетушье Или двуснастные.

С. не подчинялся тем нормам и правилам, которые были привычны дома, по пословице: «Домашняя дума в дорогу не годится», «Избным теплом далеко не уедешь», а потому — «Больному да дорожному закон не писан», «Материн закон до порога». В дороге действовали иные правила, значитель­ная часть которых определяла специфику отношений между полами и роль С. в контексте этих отношений.

В традиционных представлениях дорога, путешествие — преимущественно мужское дело, в то время как женщина в большей степени связана с домом: «Кошка да баба за­всегда в избе, а мужик да собака завсегда на дворе»; «От мужика всегда пахнет ветром, а от бабы дымом». Перед отправлением в путь совершались специальные обряды, обо­значавшие постепенное отдаление и отделение от сферы воспроизводства и в особенности прекращение сексуаль­ных отношений с женщинами. За несколько дней (от 1—2 до 5—7) перед дальней дорогой прекращались половые сношения с женой, накануне отправления в путь в бане положено было смыть «грех» и выйти в дорогу чистым как в физическом, так и ритуально-символическом смысле. Женщине не разрешалось касаться дорожного снаряжения, предметов упряжи (конской сбруи, вожжей, хомута, дуги), перелезать через телегу и сани; ей запрещали касаться и приготовленных в дорогу охотничьих орудий, оружия, рыболовных снастей и пр. В особенности табуировано до­рожное снаряжение было для беременных женщин.

Уже в начале пути женщина воспринималась как сим­вол опасности; встреча с нею предвещала неблагоприятный исход путешествия. Особенно опасной считалась встреча с женщиной, если она несла пустые ведра или сумки, шла слева направо. В случае встречи с ней нужно было либо возвращаться назад, либо хлестнуть бабу прутом для снятия вредоносного воздействия с ее стороны. Особенно избегали встреч с беременными женщинами: верили, что после такой встречи никакие дела не будут ладиться, путник и лошади будут чувствовать страшную тяжесть (так же как от бли­зости нечистой силы), а если беременная перейдет дорогу, то у путника вскочат чирьи. Объясняя нежелание встретить на пути женщину, многие (и мужчины, и женщины) ссыла­лись на опасность дурного глаза и рассказывали соответст­вующие случаи. «Тут живет одна, — рассказывал, например, житель с. Чертово Чухломского р-на Костромской обл. —

Охотник говорил: не пойду той дорогой, лучше это — чтоб мимо не идти. Или на рыбалку пойдешь, ее встретишь — лучше не ходить. Он вёртывался сколько раз: „Что?" — „Да, Таньку увидал — все равно пустой придешь"». Подобные поверья фиксировались повсеместно (от Полесья до Рус­ского Севера и Поволжья), и везде они, как правило, обо­сновывали избегание женщин во время путешествия.

С пребыванием в дороге связан ряд табу, ограничивав­ших проявление женского репродуктивного начала и вооб­ще использование символов пола. Женщины в дороге, по сообщениям корреспондентов Тенишевского бюро, одева­лись по-мужски, старались не выходить в дорогу во время Беременности, а также месячных очищений. В эти периоды им запрещалось совершать паломничество и даже ходить на перекрестки дорог для гаданий на Святки. По поверьям, во время беременности и месячных лошади тяжело везти повозку, на которой едет женщина. В это время, по мнению северно-русских крестьян, особенно опасна встреча с медве­дицей, которая непременно нападет на бабу, повалит, зароет ее палой листвой и всяким лесным мусором. В другое время, когда женщина «чистая», медведица неопасна. «Чистя-то — дик ничего!» — утверждали жители с. Благовещенск Вель­ского р-на Архангельской обл. По сведениям конца XIX — начала XX в., женщины пытались удержать месячные, что­бы они не начались во время путешествий, для чего в качестве магического средства брали с собой в дорогу пепел жабы. В дороге женщины соблюдали целый ряд обычаев из­бегания и запретов, прежде всего связанных с обнажением тела: нельзя было идти босиком, с голыми ногами, без пояса (беспоряхой), а также с непокрытой головой: «хоть ремох (т. е. ремешок на голову. — Т. Щ.) какой наложи!» Эти за­преты имели магическое обоснование, которое трактовало их как обычаи сексуального избегания. По поверьям, если не соблюдать эти правила, то в пути женщина столкнется с сексуальными притязаниями со стороны нечистой силы. В подтверждение приводили многочисленные случаи приста­ваний со стороны лешего, который представал в облике сол­дата с блестящими на солнце пуговицами, просто незнако­мого мужика или старика, выставляющего напоказ половые органы: «только кила (тестикулы. — Т. Щ.) болтается!». До сих пор в северно-русских деревнях фиксируются рассказы о том, как леший уносит женщину в свое жилище (иногда говорят о целых деревнях леших, где жизнь идет так же, как у людей, только нельзя молиться), делает ее своей женой, приживает от нее ребенка, после чего женщина, вы­рвавшись из лесу благодаря молитвам родных, возвращается домой с незаконным ребенком на руках. Подобные случаи считали следствием несоблюдения женщиной правил избега­ния в дороге. К этим правилам примыкает и запрет жен­щине мочиться на дорогу, тропинку или на левую ее обо­чину, в случае нужды нужно располагаться исключительно

Справа от дороги, поскольку слева, по поверьям, находится нечистая сила.

С.-богомольцы в народе назывались старцами (старицами) вне зависимости от возраста и считались отрекшимися не только от материального интереса, но и телесного соблазна. В их поведении и внешнем облике признаки пола нивелиро­вались: они ходили в одежде монастырского образца (черные подрясники, скуфейки), подпоясанные ремнем, с посохом и сумою. Мужчины иногда надевали бабьи платки, а женщи­ны — мужские шапки. В деревнях С. могли наниматься, вне зависимости от пола, как на мужские, так и на женские ра­боты, некоторые из них считались людьми неопределенного пола — ни женщинами, ни мужчинами (см. Распетушъе).

Со статусом С. в традиционной культуре связан ряд ограничений на проявление половой принадлежности во внешнем облике и поведении. Эти ограничения выражались в форме правил избегания, прямых предписаний и запретов, которые подкреплялись как магическими и демонологиче­скими представлениями (о счастливой и несчастливой встре­че; о поведении зверей; о лешем и прочей нечистой силе, которая могла будто бы встретиться в дороге), так и рели­гиозными верованиями (понятиями греха, чистоты, Божьей воли и милости). Этот комплекс ограничений касался лю­бого, кто пребывал в дороге, но более жестко действовал в отношении С.-богомольцев.

Литература:

1. Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1994; 2. Максимов С. В. Нищая братия // По Русской земле. М., 1989; 3. Миловидов Ф. Ф. Жаба и лягушка в народном миросо­зерцании, преимущественно малорусском // Сборник Харьков­ского историко-филологического общества. Т. XIX Харьков, 1913; 4. Архив МАЭ РАН, д. 1567, л. 64; д. 1621, л. 51.

Т. Щепанская