СКРУТА НЕВЕСТЫ (СВАДЕБНАЯ НАРЯДА. СВАДЕБНАЯ ОБРЯДА)

Костюм невесты.

В крестьянском быту XIX — первой четверти XX в. костюм невесты представлял собой одежду традиционного типа, характерную для той местности, где происходила Свадьба. Это было принято даже там, где костюм европей­ского образца был господствующим. В деревнях и неболь­ших городах севера Европейской России, в Поволжье и Сибири традиционный костюм состоял из рубахи, сара­фана, пояса, которые дополнялись в зависимости от мест­ности душегреей, шугаем или передником. В южных гу­берниях в одном варианте он включал одну рубаху, в дру­гом — рубаху с сарафаном или понёвой — юбкой, сшитой из трех полотнищ шерстяной клетчатой ткани. Обувью не­весты в большинстве случаев были кожаные туфли. Спе­циальной свадебной одежды в русских деревнях не отме­чалось. Однако одежда невесты, в своей основе имеющая

Скрута невесты

Традиционные формы, все же обладала рядом черт, кото­рые выделяли ее. В ходе свадьбы невеста несколько раз меняла свой костюм. При этом его особенности напрямую зависели от характера обрядового действия и той роли, которую в нем играла девушка-невеста.

На смотринах и во время сговора, когда вопрос о свадьбе еще не был окончательно решен, девушка появлялась перед семьей посватавшегося парня в девичьей праздничной одеж­де и девичьем головном уборе с открытым верхом и воло­сами, заплетенными в одну косу, спускавшуюся по спине. Она, как говорили, должна была предстать перед будущим Женихом и его семьей «во всей своей девичьей красе». При этом девичий наряд рассматривался как воплощение «девичьей красоты», с которой она должна была расстаться, выходя замуж. В некоторых северных губерниях Европей­ской России, например в Вологодской, существовал даже специальный ритуал прощания со скрутой — девичьим кос­тюмом. Собравшиеся на девичник девушки от лица невесты обращались с причетом к ее матери, предлагая ей принести девичью одежду:

Так бери-ко, моя матушка, Ты на свои белы руки, Бери свои-то золоты ключи К себе под правую рученьку. Как под правой рученькой Стоит коробейка окованная. В ней моя скрута добрая. Ты иди помалешеньку, Говори потихошеньку, Не испугай-то, моя матушка, Мои скруты добрые. Говори, моя матушка, Что пойдет дочка милая На гулянье, красование Со милыми подруженьками Гулять, красоватися.

Невеста подходила к принесенной одежде, рассматривала ее, причитала над ней, вспоминая о том, как скрута была приобретена и сшита, как и когда носилась девушкой:

Так и сошила платье цветное, По плечу оно сошилося, По уму-разуму носилося. Я носила, молодешенька, В годовые честны праздники И берегла платье цветное Я от вихря, от вихоря, И от красного солнышка, И от частого дождика, Того более-то берегла От худой славы напрасные.

Затем, надев костюм, невеста выходила с девушками на улицу «красоваться», то есть показать себя в последний раз перед замужеством в девичьем наряде. Женский костюм надевался только после брачной ночи. Переходным же был так называемый печальный костюм, представлявший собой старую одежду траурных цветов — черного (или темно-си — него, темно-коричневого) и белого, без всякой «лишвы», без украшений. Он надевался сразу после сговора и не снимал­ся до дня венчания. В северных губерниях Европейской Рос­сии, в Поволжье и в Сибири такой костюм включал белую рубаху и черный сарафан, а в южно-русских деревнях не­весте полагалась белая рубаха, которая зачастую дополня­лась черным сарафаном или «печальной, горемычной понь — кой» — понёвой из черной или темно-синей шерстяной ткани с белыми полосами, образующими крупную клетку. Волосы невесты были распущены по плечам, а голову повя­зывали черным или белым платком «в нахмурку», который закрывал и часть лица. Такой костюм русские крестьянки носили во время траура по близким людям. Белый цвет к тому же символизировал чистоту, невинность и печаль.

Этот типичный в своих основных чертах костюм мог иметь некоторые локальные варианты. Так, во многих дерев­нях Архангельской, Олонецкой, Вологодской, Калужской губ. на девичнике невесте полагалось присутствовать в белой рубахе с длинными, достигавшими края подола узкими рука­вами. Такую рубаху называли «убивальницей», «махавкой», «плакальной». Невеста, «убиваясь» по девичьей жизни, плача и причитая, взмахивала руками над головой, опускала их на стол, снова вскидывала — при этом рукава, казалось, превра­щались в белые лебединые крылья. В зависимости от мест­ности менялась и понёва. Она могла быть короткой или длин­ной, в крупную или более мелкую белую клетку, часто с белой холщовой «прошвой» — вставкой между основными полотнищами.

В некоторых деревнях Русского Севера и Верхнего По­волжья невесте полагалось надевать на время ритуальных действий специальный головной убор, указывавший на ее переходный статус. Он представлял собой девичий головной убор с открытым верхом, но дополненный некоторыми де­талями. В Великоустюжском у. Вологодской губ. к девичьей повязке пришивался длинный вязаный колпак, в который убирались волосы. В деревнях по Северной Двине к повяз­ке прикреплялся натемник — плотный кружок из ткани, закрывавший макушку. В Вологодской и Пермской губ. го­ловным убором невесты была конура (бочка), состоявшая из парчовой повязки и венка, украшенного бисером, жемчугом, стеклянными стразами. В русских селах Харьковской губ. невесте на «дружбине», то есть на девичнике, надевался «золотой» головной убор, представлявший собой парчовый платок, сложенный таким образом, что волосы оказыва­лись закрытыми, а поверх него надевался девичий венок из искусственных цветов. Вместо платка голова невесты могла быть покрыта головным полотенцем — белым полотнищем ткани (шириной около 40 см и длиной около 270 см) или по­крывалом — «покрытиком», столь же длинным, как и голов­ное полотенце, но более широким.

Во время венчания, являвшегося кульминационным мо­ментом свадьбы, невеста выглядела нарядно. В большинстве деревень России (кроме незначительных исключений) в ка­честве подвенечного костюма был принят праздничный де­вичий костюм традиционного для данной местности типа и, как правило, девичий головной убор, но с конца XIX в. невесты стали отдавать предпочтение венку из искусствен­ных цветов с прикрепленной к нему длинной фатой из тон­кой ткани. Непременной принадлежностью костюма была шуба, надевавшаяся даже в теплое время года, а также по­крывало, которое закутывало невесту с головы до ног и сни­малось только в церкви перед аналоем. Венчальную рубаху, сарафан, фату, покрывало изготавливали обычно из новой светлой ткани. Яркие цветные ткани для костюма невесты обычно не использовались. Преимущественно ее рубаха была белой с незначительным красным узором на рукавах, сарафан — из розовой, голубой, бледно-зеленой однотон­ной ткани, покрывало — белое. Кроме того, в некоторых южно-русских деревнях невеста могла венчаться «в тем­ненькой и беленькой» одежде, то есть в одежде цвета трау­ра и печали.

Подвенечный костюм включал в себя намного больше предметов, чем праздничная одежда девушки. Во многих местностях России на невесту надевались две рубахи, два сарафана, два пояса, две пары чулок, причем один предмет из каждой пары надевался наизнанку. Принято было счи­тать, что это защитит невесту от порчи и дурного глаза. С этой же целью в одежду вкалывались иголки без ушка и булавки, пришивались или подвешивались амулеты: вол­чий или медвежий коготь, щучьи зубы, обрывок рыболов­ной сети, змеиная шкурка, холщовая нитка с сорока узлами и т. п.

Повсеместно в России, особенно в XVTII — первой поло­вине XIX в., существовал обычай, по которому подвенеч­ный костюм невесте дарил жених. Он присылал его с друж­кой накануне венчания. Дружка передавал костюм подруж­кам невесты. Процесс одевания невесты в венчальное платье происходил очень торжественно в присутствии мате­ри невесты, ее крестной, свашки со стороны жениха, подру­жек. Он начинался с ее причитаний, обращенных к матери и отцу:

Припасла ли ты, родимая, Еще мне да цветное платьице, Цветное да подвенешное, Подвенешное, вековешное? Ты припас ли, родный тятенька, Еще мне шубу новую, Шубу новую, да сердцу темную?

Каждый предмет одежды, передаваемый матерью невес­ты, всеми внимательно рассматривался в поисках какого — либо колдовства. При этом читались молитвы, а свашка про­износила заговор: «Сохрани, Господи, и помилуй, рабу твою (имярек) от черного глаза, от мужского, от женского, от денного, от полуденного, от часового, от получасового, от ночного, от полуночного, от всех жил, от всех пожилков, от всех суставов, от белого тела, от желтой кости, от родимца, игреца, от черной печени, от горячей крови. Спаси, Господи, и помилуй ее. Не я его прикладываю, а Матушка, Пресвятая Богородица, Своею рукою, Своею пеленою. Своим крестом и животворящею силою. Во имя Отца и Сына и Духа Свя­того. Аминь» (4, с. 343).

На свадебном пиру невеста была одета в подвенечный костюм, но без шубы. В некоторых богатых семьях невесте полагалось переодеться после венца, но ее новый костюм мало чем отличался от подвенечного. Лицо невесты было закрыто покрывалом, в котором она уезжала в церковь из родного дома и которое было «свенчено», то есть находи­лось в церкви во время свершения таинства брака. Покры­вало снимали в конце пира. Это делали обычно дружка, све­кор или свекровь. Дружка, снимая покров кнутовищем или краюхой хлеба, спрашивал у всех: «Хороша ли молодая?» Все кричали: «Хороша! Хороша!» Затем молодых вели на брачную постель.

В брачную ночь невеста была одета в новую белую руба­ху, называвшуюся «целошной», «калинкой». Она ничем не отличалась от обычных рубах, которые носили как девушки, так и замужние женщины той местности. Рано утром руба­ху показывали свадебникам как доказательство «честности» невесты, утратившей девственность как «положено» — на брачном ложе.

После брачной ночи молодая женщина появлялась перед гостями в самом нарядном костюме, в котором преобладал красный цвет и в женском головном уборе (см. Окручивание молодой).

Литература:

1. Ефименко П. С. Материалы по этнографии русского населе­ния Архангельской губернии. М., 1878. (Ч. 1. Описание внутреннего и внешнего быта; Ч. 2. Народная словесность); 2. Зорин Н. В. Рус­ский свадебный ритуал. М, 2001; 3. Маслова Г. С. Народная одежда в восточно-славянских традиционных обычаях и обрядах XIX — та­чала XX в. М., 1984; 4. Чародейство. Волшебство. Знахарство. За­клинания. Заговоры. М., 1998; 5. Шангина И. И. Обрядовая одежда восточно-славянских народов в собрании Государственного музея этнографии народов СССР // Маслова Г. С. Народная одежда в восточно-славянских традиционных обычаях и обрядах XIX — на­чала XX в. М., 1984; 6. Шейн П. В. Великорус в своих песнях, обря­дах, верованиях, сказках, легендах и т. п. СПб., 1900. Т. 1 Вып. 2.

Е. Мадлевская, И. Шангина