РЕБЯТА (ПАРНИ, МОЛОДЦЫ, МАЛЬЦЫ)

Собирательное название мужской совершеннолетней молодежи, выступавшей в об­щинной жизни чаще всего единым коллективом — ватагой. Парень осознавал себя и идентифицировал через коллектив.

Для юноши совершеннолетие становилось реальным толь­ко с момента его вхождения в такую группу. Прием в ком­панию взрослых подразумевал признание его физической и интеллектуальной зрелости, а также обеспечивал полноту возрастных прав, главные из которых — возможность уха­живать за девушками и женитьба.

В общении с внешним миром парень проявлял себя прежде всего как член группы, связанной происхождением («по крови») с определенной территорией, соответствовав­шей чаще всего деревне и ее округе. Но на юге России в крупных селах такой территорией мог стать конец села, квартал или улица. В сравнительно малонаселенных прихо­дах северо-запада и Русского Севера единицей самоиденти­фикации был приход. В многонаселенных и широко раски­нувшихся приходах в этом качестве выступал куст деревень, расположенных на расстоянии 1—3 км друг от друга и имев­ших часто общее происхождение. В то же время понятие «свои» могло расширяться. Во-первых, в зависимости от со­циальных причин, например во время гуляний некрутов, компании которых зачастую включали представителей враж­дебных деревень. А во-вторых, по степени удаления от род­ных мест. На праздничном гулянье парни из отдаленных мест выступали единым коллективом, приобретавшим назва­ние, например, от наименования реки, по которой распола­гались их деревни. В Старорусском р-не Новгородской обл. парни из деревень по р. Редье назывались «редьяны», а из деревень по р. Ловоти — «ловоцкие».

Принадлежность к локальной группе, как и противопо­ставление «своих» и «чужих», актуализировалась во время престольных праздников, молодежных вечеров, но наиболее ярко проявлялась в драках, переводивших территориальный вопрос в социальную плоскость. Иногда во время конфлик­тов из-за размежевания земель между двумя общинами парни выступали боевой силой, сходясь в драке на спор­ном поле. В молодежной среде демонстрация «завоеванной» территории называлась «оставить деревню за собой» и осо­знавалась как право данной группы на единоличное гулянье и ухаживание за девушками.

Подобное освоение «внешнего» или «чужого» мира нахо­дилось в тесной связи с процессом взросления, сопровож­давшегося выходом за границы внутреннего пространства деревни и более глубоким проникновением во внешнее про­странство, в котором в дальнейшем протекала хозяйственная деятельность мужчины. Пока мужской статус не был сфор­мирован окончательно, то есть до вступления в брак и рож­дения детей (благодаря чему смыкались звенья цепи «пред­ки — потомки»), выход во внешний мир, осмысляемый

Также как потусторонний, представлял для парня опасность. Поэтому существовала необходимость в новом замкнутом пространстве, каковым и являлась возрастная локальная группа — социальное пространство, восходившее к муж­ским сообществам древности. Как и любое социальное про­странство, противостоящее «внешнему» «неокультуренному» миру, сообщество парней имело иерархическую структуру. Прежде всего, оно делилось на старших — двадцатилетних, которые должны были вскоре идти в армию, младших — «молодяшек» и новичков, гулявших первый год.

Младшие, а в особенности новички, проходили постоян­ную проверку на возрастную состоятельность и должны были отстаивать свой новый статус, поэтому их поведение характеризовалось большей задиристостью, агрессивностью и «скоморошеством» (см. Игровое испытание парня на поси­делках). Им приходилось пользоваться меньшим кругом для выбора невест, а в общих делах были на подхвате. Стар­шие, осуществлявшие по отношению к «молодяшке» руко­водящую функцию, могли направить их ходить по деревне с песнями, завязать драку или выманить небольшую группу противника за околицу, где устраивали засаду. В кулач­ных боях «стенка на стенку» младшие дрались первыми, в то время как старшие, настоящие, серьезные бойцы, всту­пали позже.

Старшие даже внешне выделялись из общего числа пар­ней, так как имели наиболее полный костюм, предпи­санный возрасту (см. Наряд парня). В Кушалинском р-не Тверской обл. существовал обычай, по которому парнише — ская артель следила, чтобы подростки не носили пояс, а ру­бахи заправляли в штаны, в отличие от взрослых, носивших их навыпуск, После принятия парня в первую из взрос­лых — «младшую беседу» — ему разрешалось носить пояс шириной в палец, через три года — в два пальца, а еще через три, при переходе в «старшую беседу», шириной в три пальца.

Старшие имели сбережения из самостоятельно зарабо­танных средств, повидали свет и приобрели определенный жизненный опыт, поэтому считали себя вправе учить млад­ших уму-разуму и оказывать им покровительство. Именно они назывались «женихами», гуляли с лучшими невестами, первенствовали на гулянье, в пляске, играх.

Место во внутригрупповой иерархии определяли личные качества и способности. На Русском Севере лидирующее положение занимали «славутники» («славники») — наиболее видные из деревенских парней, отличавшиеся бойкостью, ловкостью, богатством, щегольством. В Поморье эту часть мужской молодежи называли «форсуны», «парни первого разряда». В других местах для подобного негласного лидера бытовал термин «первый парень на деревне». Они ходили в первой паре хоровода, вместе со «славутницами» руко­водили беседой, им принадлежали роли ведущих в играх и ряженъях, а также наиболее шикарные выезды на Мас­леницу. Особым уважением среди молодежи пользовались парни, уезжавшие на отхожий промысел в столицы: «питер — буры» («питерцы») и «москвичи», являвшиеся законодате­лями мод и вкусов в деревне. Наибольшим авторитетом и властью обладал глава группы — атаман, бывший заступ­ником молодежи и гарантом мира и порядка внутри моло­дежного коллектива.

Иерархия группы утверждалась на основе соперничества. Парни состязались в играх, силовых противоборствах, в де­монстрации престижных навыков. Так, в Вологодской губ. могло дойти до драки, если кто-либо из парней «перепоет», «перепляшет» другого или лучше сыграет на гармони. При­чиной для столкновения могла быть и внешность, дававшая, по мнению драчуна, преимущество сопернику в глазах де­вушки. Случались драки из-за участия в первой паре хо­ровода. В результате соперничества происходило самоут­верждение парня внутри группы и осознание себя в новом возрастном качестве. Но чаще парни, входившие в одну локальную группу, не дрались между собой.

Кроме территориального аспекта, закреплявшего единст­во молодежной группы, существовал половозрастной: парни проявляли взаимовыручку в противостоянии девичьей груп­пе своей общины. Если на индивидуальном уровне формой общения парня с девушкой было ухаживание, обществен­ным выражением которого становилось «величание», иногда оплачиваемое на посиделке самим парнем, то на коллек­тивном уровне отношения строились в рамках игрового про­тивоборства, сопровождавшегося взаимным подтруниванием и насмешками и обострявшегося в праздничных и обрядо­вых ситуациях.

Подобные формы противостояния были наиболее актуаль­ны в период весенне-летних гуляний. В Рязанской обл. парни и девушки из одной деревни, шедшие по улице в две парал­лельные линии, старались перепеть друг друга. Девушки заво­дили «страдания», частушки про любовь, а парни время от времени пытались перекричать их «страмачом», частушками матерного содержания. Во время пляски выходившая в кру­жок пара — парень и девушка — устраивала шуточные пере­палки в частушках. В Пестовском р-не Новгородской обл. в таком кружке происходило символическое соревнование на выносливость в пляске: парень с девушкой выплясывали друг перед другом, насколько это было им под силу, если же становилось невмоготу, то парень просил товарища, а девуш­ка подругу подменить их.

Ярким проявлением шуточной «войны» были святочные розыгрыши, игры ряженых, мазанье сажей, валяние девок в снегу на Масленице, рискованное раскачивание на каче­лях, обливание водой на русальной неделе.

На Святки парни развлекались запугиванием гадающих девушек и подшучиванием над ними. Проведав о том, где и когда те собирались гадать, парни рядились и изображали нечисть, к которой девушки обращались с вопросом о своей судьбе. Во время гаданий в овине или бане кто-нибудь из парней или даже взрослых мужиков изображал банника (или овинника), поглаживая гадающую по выставленному в тем­ноту заду голой рукой («к бедности») или рукой в рука­вице — мохнатой («к богатству»), В хлеву, куда девушки хо­дили за овечьей шерстью, чтобы узнать цвет волос жениха, одна из овец — завернутый в шубу парень — вдруг вста­вала на дыбы, хватала девку за подол и начинала говорить человеческим голосом. В поле во время гаданий на соломе оживал и начинал надвигаться на девушек сноп; кроме того, гнавшийся за гадающими черт, покойник в белом балахоне, летевшая вслед девушкам свиная туша также были делом рук веселящихся парней.

Будучи развлечением, противоборство тех и других выра­жало индивидуальную свободу и достоинство, как необхо­димые возрастные качества. Кроме того, в действиях парней противоборство имело целью подчеркнуть свое более высо­кое положение, преимущественные мужские права. Демон­страция независимости и главенства проявлялась, напри­мер, в обычае, бытовавшем в деревнях на Пинеге в первые десятилетия XX в. Здесь парню, стоявшему на гулянье вмес­те с другими, считалось зазорным идти с девушкой в хоро­вод по первому ее зову, она должна была пригласить его трижды с поклоном, при этом первый, принявший пригла­шение, всегда высмеивался остальными. Для парня было нормой некоторое показное пренебрежение в отношениях с девушкой, так как повышенное внимание, трепетное отно­шение к какой-нибудь из них высмеивалось и осуждалось товарищами.

Утверждая свою власть над девичьей группой, парни пы­тались при помощи одобрения и принуждения повлиять на девушек, добиться от них желаемого поведения и воспи­тать характер, главными чертами которого были бы терпе­ние и скромность. При этом главным объектом осмеяния, а в особенности силового воздействия, становились стропти­вые, излишне гордые девушки, а также известные нечест­ным поведением или провинившиеся чем-либо перед одним из парней. За провинности девушку наказывала вся группа, а арбитром в споре часто выступал предводитель. Местом разборок и «воспитания» чаще всего становились посиделки и вечеринки с играми и ряженьем, элементом которых было принуждение и наказание за неповиновение, воспринимав­шиеся большинством парней и девушек как веселое раз­влечение.

Во время игры в «палача и суд» каждую из девушек заставляли назвать имя возлюбленного, за отказ припод­нимали за руки на спину одного из ряженых парней и сте­гали скрученными в жгут полотенцами. Ряженые «катова­лы», изображая процесс изготовления валенок, раскатывали девок по полу дубинками. Парень, обряженый «бабкой», бил девушек мешочком с трухой, а то и с камнем. В широко из­вестном святочном развлечении с «покойником» их насиль­но тащили его целовать, а упиравшихся подгоняли ударами. Каждую из подошедших «прощаться» (или только наиболее строптивых) «покойник» обсыпал мукой, набитой у него во рту, вымарывал в саже, которой было натерто его лицо, колол «усами» из иголок и т. п. Тех, кто особенно сопротив­лялся, пугали розгой, хлестали скрученным полотенцем или соломенным жгутом, били по спине лаптем с камнем, и до­статочно сильно, если эта девушка кому-нибудь досадила.

В Касимовском р-не Рязанской обл. в 1920-е гг. моло­дые мужики и парни наряжались «стариками» и «дедами калёными». Поплясав на посиделке и позабавившись над девушками, они хватали нескольких их них и тащили на улицу, где задирали им подолы и натирали между ног сне­гом. В другом варианте забавы двое «дедов» брали девушку за ноги, переворачивали ее вниз головой, расправляли юбку колоколом, куда третий насыпал лопатой снег. После этой экзекуции девушка, отряхнувшись, благодарила ряженых: «Спасибо, дедушка родимый!» — и бежала в избу. В Тотем — ском р-не Вологодской обл. девушек валяли в снегу «медве­дица с медвежатами» или два «медведя». Но в этом случае «медведица» («медведь») мяла только тех девок, которые подсмеивались над парнями. Иногда «медвидята» тушили свет, а «медведица» с «вожаком» тащили заранее намечен­ную девку на улицу и напихивали ей снег за пазуху и под подол. Название этих действий содержит очистительный и воспитательный смысл: «девок чистить», «девок солить, чтобы не портились». Но в самом обычае заключено посвя­тительное и брачное значение. В некоторых местах катание девушек в снегу устраивалось в Крещение, после демонстра­ции ими нарядов. Когда уходил священник, ребята начинали катать девок, приговаривая: «Это вот моя невеста будет!» Возможно, что раньше инициационное значение описан­ных выше обычаев заключалось в символическом свидании с предком (эвфемизмы «дед», «старик» — обозначение пред­ка), вступлении с ним в брак, что наделяло способностью к реальному браку и деторождению.

Воспитательный элемент, тесно связанный с брачной тематикой (воспитание жены) и «плодородным» значением битья, был частью игры «дутье со стула». Посреди избы устанавливали скамью, на которую рассаживали девушек, парни поочередно подходили к ним сзади и с размаху уда­ряли каждую. Девушка должна была стерпеть удар молча, а если выражала недовольство, ее наказывали. В Череповец­ком у. парни на беседах подобным образом «пекли блины». Один из них, взяв хлебную лопату или широкую доску, становился в центре избы, другой поочередно подводил к нему девушек и, придерживая за руки, поворачивал спиной; первый со всей силы бил по спине лопатой. В некоторых

Местах эта игра стала частью сценки святочного ряженья, в которой «старик» и «старуха» «шаньги пекли». При этом воспитательный момент заключался в том, что наиболее сильный удар доставался той, которая чем-либо досадила одному из парней, остальных же «старик» лишь слегка касался лопатой. В ряде деревень аналогичное наказание должно было воспитать в девушке расторопность, так как касалось только тех, кто опаздывал на беседу. Бытовавшее там название обычая — «давать девкам хрену» — также указывает на его брачную символику.

Одним из наиболее распространенных способов влияния на поведение девушек было высмеивание и «хуление». Так, в сценке ряженых «Сидор и Дзюд» реальные или выду­манные отрицательные качества приписывались каждой из присутствовавших девушек.

Литература:

1. Морозов И. А Женитьба добра молодца М., 1998; 2. Архив РЭМ, ф. 10, on. 1, д. 99, 103.

В. Холодная