ОХОТНИК

Человек, занимавшийся промыслом зверя или птицы в лесу, степи, на морском побережье. Охота была подспорьем в земледельческом хозяйстве, важным источником белко­вой пищи, в особенности в таежной зоне Русского Севера и Сибири. С этим преимущественно мужским занятием были связаны обширные пласты мужской магии и фолькло­ра (заговоры; охотничьи рассказы, от быличек до анекдотов; так называемые длинные сказки; былины и др.).

Охотничий промысел предполагал уход из дома на срок от нескольких дней до нескольких недель и даже месяцев. Жизнь на промысле определялась особым комплексом пра­вил и поверий, которые оказывали влияние и на отношения О. с противоположным полом. Большое значение, в частно­сти, имели правила избегания (см. Избегание), ограничивав­шие его сексуальное поведение. По поверьям, нарушение этих правил, и в первую очередь плотский грех (в том числе и с законной женой), лишало О. удачи: зверь, почуяв запах «греха», не шел в ловушки, а медведь мог напасть и задрать самого О.

Избегание контактов с женщинами начиналось уже за не­сколько дней до ухода на промысел. Снаряжение готовилось так, чтобы не видели женщины. Женщина, в особенности беременная, не должна была переступать через предметы снаряжения, одежду и средства передвижения О. (санки, лыжи, предметы упряжи). Накануне, а иногда за несколько дней до отъезда на охоту вступали в силу ограничения на половые отношения с женой. В Заонежье последнее перед охотой совокупление с женой совершалось на пороге бани, носило ритуализованный характер и называлось «брать това­ру». После этого О. мылся в бане и до конца промыслового периода избегал половых отношений. Старик, уже «не имею­щий греха», просто проходил под подолом у своей старухи, Стоявшей, расставив ноги, в предбаннике на двух лавках.

Отправляясь на промысел, О. старался не встречаться с женщинами, особенно беременными, а также имевшими репутацию колдуньи или «дурной глаз». Впрочем, плохой приметой считалась встреча с любой женщиной, и О. выхо­дили из дому рано утром, нередко огородами, пробираясь задами, чтобы остаться незамеченными. Если же такой

Встречи избежать не удалось, то, по пензенским обычаям, следовало ударить бабу легонько прутом.

Встреча с женщиной непосредственно на промысле счи­талась вдвойне опасной, поскольку в облике «красноличной» девицы или веселой молодухи могла, по поверьям, явиться нечистая сила — лешачиха, бороуха, дикая лесная баба, Русалка. На Пинеге был записан рассказ об О., которому не­чистая сила (бороуха) явилась в облике его собственной жены. Обходя «путик» — тропу, где он поставил силки, О. будто бы встретил жену, с которой давно не виделся. Они «сотворили что надо», после чего О. был обнару­жен мертвым, причем он был зажат между досок на нарах в собственной избушке. Как говорили односельчане, это была не его жена, а боровуха. Подобные рассказы должны были обосновывать запрет на сексуальные контакты во время промысла не только с незнакомыми женщинами, но и с женой. На Русском Севере женщины в молодости не­редко сопровождали мужей во время их походов на охоту, ночевали с ними в лесных избушках, настораживали и про­веряли ловушки и т. д., так что встреча с женой не была чем-то маловероятным. Тем не менее в дороге, во время охоты и рыболовной путины обычай требовал соблюдать запрет на сексуальные отношения и еще целый ряд правил Избегания.

Возможно, такого рода обычаи и мифологические рас­сказы восходят к распространенным у многих народов пред­ставлениям о духах — хозяевах мест (лесных, озерных и пр.), которые могли убить О., лишить его удачи или, наоборот, послать множество зверя и птицы. На Русском Севере бытовали представления о лешем, который пасет стада зверей и перегоняет их с места на место. В южно-рус — ских губерниях массовые миграции животных объяснялись тем, что хозяин — леший — проиграл их в карты своему собрату и теперь гонит в его владения. Сами «хозяева» могли появиться как в зверином, так и в человеческом обли­ке, а также в виде ветра, вихря, водных потоков и дру­гих природных явлений. У шорцев (народа, живущего в Гор­ной Шории, в Кемеровской обл.) до сих пор существуют поверья о хозяйке тайги — Тангъ-ээзи, которая встречается охотнику в облике растрепанной голой бабы с огромными грудями, закинутыми за плечи. Вступая с нею в сексуальные отношения, О. обретает неслыханную удачу, приносит много зверя и птицы, однако если он изменит лесной хозяйке, то иссохнет от тоски и погибнет. Подобный комплекс пред­ставлений, устанавливающих связь между обычаями избега­ния и охотничьей удачей, зафиксирован у разных народов. Один из примеров — мордовские поверья о лесной жен­щине Вирь-ава, хозяйке лесных зверей. У русских зафикси­рованы практически все элементы этого комплекса: расска­зы о встрече с лешим и о контактах, в том числе сексуаль­ных, с лешачихой; поверья о том, что леший или лешачиха
способны даровать охотничью удачу. Чтобы заполучить ее, О. совершал тайные обряды, подробные описания кото­рых отсутствуют. Однако известно, что в районе Кенозера Архангельской обл. практиковался обряд, при помощи кото­рого О. получал тайное знание. Во время мытья в бане, после прощального сношения с женой, он должен был по­целовать скакуху (т. е. лягушку), в облике которой, по мест­ным верованиям, как раз и являлась разного рода нежить. Если поцеловать ее «голу», то О. будет «все знать и лесово и водно», то есть ему откроется тайное знание, необход­имое для обеспечения богатой добычи; если поцеловать через платок — то половина. Этот ритуал можно расцени­вать как символическое вступления в сексуальные отноше­ния с мифологическим существом — распорядителем лес­ных богатств и дарителем охотничьей удачи.

Литература:

1. Логинов К. К. Материальная культура и производсгвенно-бы — товая магия русских Заонежья. СПб., 1993; 2. Архив МАЭ РАН, ф. К-1, оп. 2, д. 1707, 1729.

Т. Щепанская

П