ОБДЕРИХА (БАЕННАЯ ХОЗЯЙКА, ШИШИГА)

Мифологическое су­щество женского пола, по северно-русским представлениям, обитающее в бане. Название «О.» (также «хыня») бытовало преимущественно на р. Пинега. В некоторых случаях бан­ная хозяйка идентифицировалось с другими женскими де­монологическими существами: домовухой (ипостасью домо­вого), на Пинеге — с лешачихой.

В фольклорной традиции О. являлась воплощением пред­ставлений о бане как опасном месте: она подменяла остав­ленного в бане ребенка; «задирала» остановившегося в бане на ночлег путника; душила парня, пошедшего в баню во время святочных гаданий, либо становилась его женой.

Поверья об обмене О. ребенка были связаны с обычаем изоляции родов в бане и временной обособленности роже­ницы с младенцем, которые могли находиться в бане от нескольких дней до шести недель. Поверья о том, что О. подменяла младенца своим отродьем, служили поводом для запрета надолго оставлять в бане роженицу и дитя без при­смотра.

Истории о святочных проделках О. припоминались во время гаданий, которые устраивала молодежь на Святки. По всей северно-русской зоне, где ставились бани, известны рассказы о том, как нечистая сила «задирала» или душила парня, спрятавшегося в бане или пошедшего туда на спор. В тех районах, где не было бань, подобные сюжеты проис­ходили в овине, житнице, где устраивали девичьи гадания. Из-за подобных рассказов запрещалось, в первую очередь парням, ходить в баню ночью в дни и кануны праздни­ков — в то самое время, когда гадали. Обычно девушки Гадали о женихах: задрав подол, прислоняли зад к открыто­му окошку бани. Если банник погладит зад «шубной» (мох­натой) рукой, значит, муж будет богатый; если голой рукой или хлестнет ременкой (плетью) — то бедный и драчливый. Столь же обычны были и шутки парней во время этих га­даний. Парень, желая подшутить над девушками, забирался в баню и совершал действия, ожидаемые от нечистой силы.

Поверья о банной хозяйке должны были помешать такого рода проделкам, поддерживая табуированность бани для мужчин во время совершения там женских магических обрядов.

Тем не менее табу систематически нарушалось, что в гла­зах мужской молодежи выглядело как проявление молодече­ства, удали и геройства. Повсеместно у парней на Русском Севере существовал обычай на Святки ходить в баню на спор, в качестве доказательства принося камень с печки-ка — менки. С этим обычаем связана необычная и неотчетливо выраженная форма заключения брака. «В бане кабыть живет обдериха, — рассказывали на Пинеге. — Робята со­берутся вот о Святках. И сговорятся робята: слабо сходить в баню за похваст? Надо сказать: „За похваст в баню иду, за похваст камень беру"». Описывали и реальный случай, произошедший с одним из деревенских жителей: «Один парень пошел — его там поймала девка за руку. В бане. Как говорили, была подкидыш. Ведь в бане нельзя детей остав­лять. Кто-то, какая-то женщина, пошла в баню с робенком. А обдериха-то подменила робенка, эта девка выросла в бане. Как уж она там питалась? Что ела столько лет?.. Не отпус­кает его: поди, говорит, домой, принеси сарафан, рубаху, крестик. Он пришел домой, матери сказал, она дала. И он привел (эту девку домой), замуж взял». Указывали и дом, где жили этот парень с женой (теперь старики) и их давно уже взрослые дети. Поверья об О. здесь послужили обосно­ванием особой формы заключения брака — по инициативе девушки. Возможно, речь идет об одной из архаических форм, бытовавших наряду с господствующим патриархаль­ным сценарием.

Эта форма находится в непосредственной связи и с по­верьями об обмене О. новорожденных детей, оставленных без присмотра в бане. Девушка-невеста идентифицировалась как дитя, выкраденное О. в детстве, то есть существо, при­надлежащее как человеческому, так и потустороннему миру. Чтобы освободить девушку из-под власти нечистой силы, нужно накинуть на нее крестик и одеть в человеческую одежду. Затем ей находят родителей. Парень и девушка идут в дом, где имеется слабоумный ребенок — по деревен­ским представлениям, обменыш, то есть подмененный О.: «в зыбке ребенок лежит — как полено: это подмененный». Девушку представляют родителям этого «обменыша» как их выросшую «настоящую» дочь, когда-то похищенную у них нечистой силой. Эти люди исполняют роль ее родителей на свадьбе. Возможно, такая своеобразная форма брака по­зволяла обрести семью девушке, лишенной покровительства родных (пришедшей из чужих мест, сироте или проклятой родителями). В случае, если бы парень отказался жениться на этой девушке, О., по поверьям, задрала или задавила бы его насмерть. Поверья об О., таким образом, можно рас­сматривать как подкрепление описанного обычая.

Кроме того, поверья об О. связаны с обычаем прохожих ночевать в нежилых помещениях, в частности банях. Неред­ко случалось хозяйке, придя в баню по какой-нибудь на­добности, обнаружить там следы пребывания непрошен­ного гостя. Вечерами, с наступлением темноты, крестьяне старались не ходить в баню, боясь, что «обдериха задерет», тем самым избегая и случайных встреч с чужими людьми. Дорожные же люди научились преодолевать страх перед О. с помощью обрядов и магических слов. «В чужу хоромину ночевать просись, — учили опытные странники. — Пуста хоромина, пусти меня ночевать! Вот хоть тебя не пустил никто на ночь — ты ночуешь в бане». На этот случай был специальный приговор: «Баенная хозяйка, пусти меня ноче­вать». На Пинеге рассказывали, как один странник, ночуя в бане, слышал даже разговор двух О.: «Полетим, Мат­решка, Нюшка, пойдем на свадьбу!» — а О., жившая в этой бане, им отвечает: «Нет, не пойду, у меня ночлежник есть». Она не могла уйти, поясняют рассказчики, потому что странник «попросился», то есть сказал необходимые слова. «А не попросился бы — дак она б задрала бы и пошла бы (с подругами на свадьбу)». Примечательно, что и здесь в разговорах О. напоминает о себе свадебная тема.

Литература:

1. Щепанская Т. Б. Святочные охальники // Народные игры и I шки. СПб., 2000; 2. Архив МАЭ РАН, ф. К-1, оп. 2, д. 1625,

Т. Щепанская