Материнский ГРЕХ

Нарушение традиционных правил поведения Матери, одна из категорий наиболее тяжких грехов. К числу М. г. относятся аборт (вытравление плода из утробы), рож­дение добрачных и внебрачных детей, детоубийство, гибель или увечье ребенка по недосмотру матери, а также неко­торые прегрешения женщины во время беременности (не­соблюдение запретов на определенные виды работ, ссоры и брань, винопитие).

Народные представления о М. г. и воздаянии за него отра­жены в фольклоре, прежде всего — в духовных стихах и рас­сказах об «обмираниях» (случаях летаргии — «мертвого сна»). Проснувшихся после «обмирания» воспринимали как побывавших на «том свете» и расспрашивали о виденном. Сюжеты их рассказов однотипны: странствия на «том свете», встреча с умершими родственниками и посмертные мучения грешников. За каждый грех предусмотрено специальное на­казание; чаще всего среди грехов упоминался аборт. Рассказ об «обмирании» записан со слов русской женщины, житель­ницы Северного Казахстана: «У нас бабка Марфа замирала: неделю спала, не вставала… Ну, ее спрашивают: — Что, Мар­фушка, видела? — Да все, говорит, бачила, да нельзя гово­рить… Подходит ко мне старичок такой седенький, взял за руку, повел, говорит, и там вот прямо она лестничка, лестнич­ка такая. И ведет за руку по этой лестничке. Пришли, а там травка такая зелененькая. Там детки играют, смеются — ко­торые маленькие померли. И вот аборты-то которые дела­ли — те детки-то захлебываются, плачут, в крови захлебы­ваются. А все-то детки по травке бегают, смеются. Ну, даль­ше пошли. И вот там яблоки, яблоки срывают, и детки за пазуху вот так под рубашку и складывают, яблочки-то. А кого без пояска похоронили, у тех яблочки-то и проваливаются. Надо с пояском хоронить…»

Среди деревенских женщин аборт до сих пор считается самым большим грехом. Его рассматривают как нарушение заповеди «не убий», только еще более тяжелое, потому что взрослый человек грешен, а младенец в утробе матери еще без греха, невинный, потому аборт — это убийство невин­ной души. Многие женщины, делавшие аборт, ощущают себя великими грешницами. «Убийца такая же, как и все, — говорила мне старая женщина из костромской деревни. — Такая же убийца… А говорят, хуже. Потому что… когда [взрослые] бьют, то друг дружку в чем-то винят. А он-то [младенец], значит, безвинное существо…» Нерожденные дети видятся им в снах и видениях: одни матери видят гору шевелящихся окровавленных детских тел, другие — своих нерожденных деток, захлебывающихся в крови и зовущих мать. Жительница одного из сел Буйского р-на Костром­ской обл. после искусственно спровоцированного выкидыша зарыла плод в подполье — и с тех пор ей видится там ребе­нок, слышится плач, она в испуге кричит в темноту: «Это не мой, не мой! Это не мой, это еёный!» Подобные видения

Преследовали будто бы и бабок-повитух, которые помогали женщинам в изгнании плода. Грех ложился не только на мать, но и на повитуху, а также на мужа, который заставлял Жену избавиться от нежеланного ребенка: «Аборты, поди чо самые страшные грехи. И для мужавей — одинаково, что для жены, что для мужа. Если вместе живут, он же отвечает за все. Не воспрещает если [избавиться от ребенка]».

Чтобы душа нерожденного младенца успокоилась и пере­стала преследовать мать, она должна была совершить неко­торые действия: нескольким детям преподнести одежду, устроить для них угощение, раздать детям и нищим сорок на­тельных крестиков. Поскольку вытравленный из утробы мла­денец похоронен некрещеным, его как бы крестили посмерт­но, раздавая крестики детям или оставляя их на перекрестках дорог. Подобные обычаи подкреплялись видениями, пресле­довавшими женщин, нарушивших долг материнства. В той же Костромской обл. записан рассказ о сне, который увидела женщина, сделавшая аборт: «Сидит, говорит, маленькой-то этот, плачет. И говорит: — А меня без рубашечки похоро­нили, у меня кожу сдирает!» Соседки, которым она расска­зала этот сон, посоветовали ей: «Раздай, видишь, там на маленьких — детского-то: он сидит и плачет, что „без руба — шечки-то", ну… Вот, рубашечки, что ли, там».

Рождение уродов, слабоумных и физически слабых детей также считалось следствием М. г., чаще всего сквернословия или ссор во время беременности.

Представления о грехах и их последствиях тесно связаны с народной демонологией. Слабоумных от рожденья детей считали «оменышами», предполагая, что их подменила неза­метно нечистая сила (лешачиха ИЛИ банный дух обдериха), Забрав человеческое дитя и оставив свое — осиновое поле­но или веник, прожорливое и способное только невнятно мычать (см. Обмен). По поверьям, если ударить это сущест­во поленом или хотя бы пригрозить, что будто собираешься ударить, то оно рассыплется, а нечистая сила, испугавшись, вернет настоящего ребенка.

Рождение внебрачных детей у женщины, живущей одино­ко или во время длительной отлучки мужа, иногда объясняли сожительством ее с лешим. В этом случае односельчане не высказывали удивления, если видели ее беременной, а дитя так и не появлялось на свет. По поверьям, рожденное от не­чистой силы (огненного змея, лешего) дитя исчезает сразу после рождения. Ребенок, умерший некрещеным (как пра­вило, незаконнорожденный или намеренно умерщвленный матерью), по некоторым поверьям, после смерти появляется на земле и становится кикиморой, русалкой, то есть превра­щается в нечистую силу. Детей, проклятых матерью (см. Ма­теринское проклятие), похищает леший, к которому они по­ступают в услужение, или они сами превращаются в нечис­тую силу, ведьм, ведунов, у них бывает дурной глаз,— они становятся опасными для человеческого сообщества.

Материнское проклятие

Представления о М. г. тесно связаны с народной эсхато­логией. Слухи о скором конце света ходили в прицерковных кругах Санкт-Петербурга в конце 1990-х гг. В 1996 г. бого­мольная нищенка говорила: «Сейчас уже скоро миру конец. Последние годы живем» — и ссылалась на слова старца, ко­торый считал скорое светопреставление наказанием за грехи, в которые впал мир. «Вот я всем и говорю: надо Богу молить­ся, — продолжала она. — Молитесь!.. Ко мне тоже Христос приходил (во сне. — Т. Щ.). Говорит — ты тоже великая грешница, семь детей загубила (сделала семь абортов. — Т. Щ.). Да я отмолила уж… И за дочерей своих молюсь: одну отмолила — она хорошая, добрая, не пьет. А другую никак не отмолю: много грехов на ней, она много абортов сделала». Она, как и многие другие пророчицы, упоминает только один, вероятно, главный, по ее убеждению, грех — аборт. «Я видела — меня провели на том свете, всё показали: как абортники-то в смоле (кипят), — рассказывала она о том, что видела во время своего „обмирания". — Ох, страшно!..»

В Староруском р-не Новгородской обл. в конце 1990-х гг. старушки также говорили о близости конца света. В дока­зательство указывали на Старорусскую икону Божьей Мате­ри, где будто бы изменилось изображение: «Богородица от Христа отвернулась». Это считали несомненным знаком ско­рого конца света и связывали с тем, что многие женщины пренебрегают своим материнским долгом: рожают детей все меньше, в результате чего земля пришла в запусте­ние, деревни обезлюдели. «В прежние годы хорошо справ­ляли праздники, — вспоминает Анна Ивановна из с. Засово Старорусского р-на. — Гармони-то ревут, молодежь-то — поют!.. А теперь не то, доченька: даже птицы не поют. Веселое время было — а теперь-то печальное: молодежи-то нету, ни девки, ни мальца, как будто проваливши всё… Свя­щенник и то говорил: — Много веков ушодци, надо и нам готовиться». Говорят, что в наказание за грехи Бог «народ этот истребит грешный. А земля останется».

Литература:

1. Федотов Г. П. Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам). М, 1991; 2. Щепанская Т. Б. Дискурсы власти: термины родства // Алгебра родства. Вып. 4. СПб., 1999; 3. Архив МАЭ РАН, ф. К-1, оп. 2, д. 1729.

Т. Щепанская