КУРЕНИЕ ТАБАКЕ

Привычка, осознававшаяся с конца XIX в, как возрастное право, и одна из характеристик поведения взрос­лого мужчины и совершеннолетнего парня.

Табак впервые был привезен в Россию в царствование Ивана Грозного, в 1553 г. При царе Михаиле Федоровиче его распространение встретило активное сопротивление со стороны государства, а также церкви, считавшей «таба­чище» дьявольским зельем, «богомерзкой бесовой травой» противоположностью церковного фимиама, изобретенной сатаной с целью привлечения как можно большего числа душ грешников в ад. Курение при этом рассматривалось как средство общения с нечистой силой и считалось грехом В указах появились строгие предупреждения: «А которые стрельцы и гулящие и всякие люди с табаком будут в при­воде дважды или трижды, и тех людей пытать, бить кнутом на козле или по торгам; а за многие приводы у таковых людей пороти, ноздри и носы резати». До конце XVII в. табак еще несколько раз запрещали, приказывая «смотреть настрого, чтоб посадские люди в… карты не играли и пога­ного табачного зелья не жевали, в ноздри не пихали и не курили», но в 1697 г. все запреты были отменены. Посетив­ший Англию Петр I сам сделался заядлым курильщиком и начал насаждать в России употребление табака как атри­бута европеизированного быта, наряду с бритьем бород И «немецким» платьем.

С этого времени наиболее жесткую оппозицию табаку — как губителю души — составляли старообрядцы. По быто­вавшей в их среде легенде о происхождении табака, это растение впервые выросло на том месте, где ангел Господен вогнал в землю блудницу, рожденную монахиней и пре­бывавшую в «любодействе» в течение тридцать лет. О пре­льстившимся табаком народе легенда говорила: «Мнози же помрут вкушающе то зелие и обеснуются». О связи упот­ребления табака с неправедностью и поруганием веры ни­щие и калики перехожие пели в духовных стихах. В «Сказе о табаке» старички отправляются на поиски правды и дохо­дят до самого высокого церковного начальства, чья гре­ховность и развращенность показана через одежду, запач­канную крошками табака. Поэтому и их слова о том, что в табаке нет греха, не принимаются старичками на веру, рассматриваются как бесовское наущение и отступничество официальной церкви от истинной веры и Бога. Утверждая греховность православия и защищая двуперстие, старооб­рядцы говорили: «Щепотники, ваша троица в табаке роет­ся», а об употребляющих табак: «Кто нюхает табак, тот хуже каженых (бешеных) собак».

При Петре I табак преимущественно курили, в дальней­шем — нюхали, а курение воспринималось как «весьма предосудительное» занятие, с конца XVIII в. оно вновь на­чало распространяться и к 1830-м гг. приобрело признание в высших слоях общества, хотя и вошло в триаду «курить,

Пить и играть». Вплоть до середины XIX в. употребление табака бытовало почти исключительно в городской среде. Распространению курения способствовало и то, что с 1860— 1870-х гг. трубки стали активно вытесняться папиросами, впервые официально упомянутыми в циркуляре министра финансов в 1844 г. На рубеже XIX—XX вв. курение уже прочно вошло в русскую жизнь и стало привычкой, кото­рая в значительной степени утратила свою семантическую нагрузку. С началом широкого распространения отходни­чества, активного проникновения культуры города в дерев­ню началось и распространение курения среди крестьян. В деревнях, расположенных близко к крупным фабричным центрам, например во Владимирской и Новгородской губ., курило почти 70 процентов всего мужского населения стар­ше восемнадцати лет. Старики курили трубки, мужики и мо­лодежь — махорку в самокрутках, реже папиросы. Принося с заработков привычку курить, ее объясняли так: «Там толь­ко и отдых, когда куришь. Беда, кто не курит, нельзя ему, бедному, и отдохнуть… вот и приучаешься курить».

К этому времени вокруг курения сформировались опре­деленные обычаи и правила. Предосудительным считалось курить в присутственном месте или младшему по возрасту или чину перед старшим. Подготовка к курению, когда курящий не спеша сворачивал «цигарку», часто служила поводом для прибауток и присказок, например: «Кто любит табачок, тот Христов мужичок».

В первые десятилетия XX в. курение приобрело наиболь­шее распространение в молодежной среде, стало служить важным знаком вхождения в возраст и чуть ли не обяза­тельной чертой поведения совершеннолетнего парня. Он мог курить открыто, в любом месте и не опасался осуждения старших и женщин, все еще отрицательно относившихся к этой привычке. Показателем распространенности подоб­ного явления может служить один из моментов ряженья девушек в «молодцов» и «молодух» на «светлых вечерах» в Новгородской обл. Изображая «парня», его ухаживание, девушка обязательно брала в руку папиросу и демонстриро­вала курение. Половозрастная специфика курения, противо­поставление младших — некурящих старшим — курящим отразилась в поговорке: «Ребятишкам на молоко, старику на табачишко». В Грязовецком у. Вологодской губ. родители, не позволявшие мальчишкам курить, сами подталкивали их к этому, как только те становились старше, приговаривая: «Какой ты жених, не умеешь коли курить табаку».

Будучи запрещено для тех, кто еще не вступил в возраст, курение в глазах подростка выполняло инициирующую функцию. Мальчики начинали курить в 12—14 лет, глядя на старших парней на гуляньях, выпрашивая табак у взрослых, а позднее покупая его тайно от родителей и раскуривая своей компанией в укромном месте. Так, в Каргополье под­ростки курили за избой, в которой происходило собрание на «маленькую» беседу, но курили не табак, а самокрутки с мхом, так как не имели денег на покупку махорки. При этом дискомфорт, связанный с курением, способствовал осмыслению его в качестве необходимого физического и психологического испытания на пути взросления. Многие парни приносили привычку курить с заработков или из армии. При этом их авторитет и «городская» престижность табака делали курение еще более привлекательным для под­растающего поколения.

Выступая знаком половозрастной состоятельности, куре­ние способствовало интеграции начавшего гулять парня в коллектив курящих взрослых. Оно формировало единое социальное пространство, обязательным компонентом которо­го было угощением друг друга табаком, совместное курение. Так, мужики, часто собиравшиеся на деревенской улице поговорить, обязательно во время разговора курили. В такой компании табак был необходим, и тот, кто не имел его, про­сил товарища «дать ему на сигару». Для парня угощение всех взрослых парней общины табаком или папиросами могло выступать и в качестве обязательной платы за прием в члены молодежного сообщества.

Во время гуляний парни подчеркивали процесс курения: особым образом прикуривали, держали папиросу, выдыхали дым, стряхивали пепел, отбрасывали окурок. Каждое из этих действий было в их глазах важным, так как соотносилось с ухарством. Являясь атрибутом вызывающего поведения и вседозволенности, курение часто соединялось с публичным сплевыванием и нецензурной бранью. Ассоциированность с самоутверждением, силой и куражом предопределила роль курения в завязывании драки. Зачином и поводом к ней могла быть как неудовлетворенная просьба дать закурить, так и брошенный в группу парней-противников окурок.

Представление об удальстве и мужественности курящего парня способствовало установлению связи между курением и сферой любовных отношений. В конце XIX в. среди дере­венских парней было распространено мнение, что девушки предпочитают именно курящих кавалеров. Часто особым знаком внимания со стороны возлюбленной было скручи­вание для подвыпившего ухажера «папироски», а распрост­раненным подарком как «дроле», так и жениху — богато украшенный кисет, которым он похвалялся на гулянье, демонстративно выставляя его край из кармана и угощая других парней махоркой. Девушка дарила кисет и в качест­ве залога верности парню, уходящему в армию. В обрядовых проводах рекрута кисет, наряду с кольцом и носовым плат­ком, выступал знаком их символического обручения перед долгой разлукой (см. Проводы некрутое). В свадебной обряд­ности юго-восточных районов Псковской губ. кисет был обязательным подарком невесты каждому холостому парню ее родной деревни, что служило своеобразным выкупом и правом на свадьбу с другим.

В лирических песнях конца XIX в. курение уже прочно

Соединилось с другими обязательными чертами внешнего

Облика «добра молодца». В пригородных деревнях г. Волого — ды девушки пели:

Вы молодчики молоденькие, Сюртучки на вас коротенькие; На гуляньеце идут, В руках тросточки несут, Во устах сигарочки…

В 1930-е гг. курение стало популярным мотивом в любов­ных припевках. В Пестовском р-не Новгородской обл., отпля­сывая в кружке под гармошку, девушки пели:

Задушевная подруга, До чего милаша мил. На своем крылечке курит, До меня доходит дым.

Дроля курит папиросы, Дым пускает на меня. Сам товарищу показывает: «Знакомая моя».

Литература:

1. Богданов К. А. Курение как фольклор: к социальной истории курения в XX в. // Мифология и повседневность. Вып. 2. СПб, 1999; 2. Девятова С. В. Курительные принадлежности и традиция употребления табака в России XVIII—XIX вв. // Научные чтения памяти В. М. Василенко. Вып. 3. М, 2001; 3. Иваницкий Н. А. Мате­риалы по этнографии Вологодской губернии // Известия Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Т. IXIX Труды этнографического отдела. Т. XI. Сборник сведений для изу­чения быта крестьянского населения России. Вып 2. М., 1890; 4. Стрижев А. «Богомерзкие» растения // Наука и религия. 1968. № 2; 5. Унин Л. На вечеринке (Из Каргопольского у.) // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. Архангельск, 1911. Т. 4. № 2; 6. Архив РЭМ, ф. 7, on. 1. д. 32, 203, 686, 1431; ф. 10, on. 1. д. 99.

В. Холодная