КРЕСТИНЫ

Семейный обряд, отмечаемый по случаю крещения ре­бенка, которое совершалось обычно на третий или восьмой день после рождения.

К. являлись важнейшим этапом социализации младенца принятия его в структуру семейно-родственных отношений и — шире — в культурное пространство. Именно с этого дня и начиналась человеческая судьба младенца, его прибли­жение к Богу, что подтверждает поговорка: «Пока не кре­щен, его не целуют: некрещеный ребенок — чертенок» Считалось, что если долго не крестить младенца, то он скоро умрет или нечистая сила его «подменит своим дети­щем». Если младенец рождался слабым, то его иногда сразу крестили, так как верили, что дети, умершие некрещеными, превращаются в русалок или их души будут посажены на «том свете» в темное место.

Основными участниками К. были повивальная бабка и крестные родители. Особое значение придавалось выбору крестных родителей: кума и кумы, или божата и божат — ки, — своего рода духовных заместителей биологических родителей. Этот выбор мог определить судьбу ребенка. Обычно в крестные приглашали членов своей семьи, бли­жайших родственников, иногда соседей или богатых людей. Если в семье предыдущие дети умирали, то приглашали «встречных кумовьев» — выходили на улицу и звали в ку­мовья первого встречного. В Вятской губ., чтобы дети не умирали, кумом выбирали тезку отца, а кумой — тезку ма­тери новорожденного.

Уже с этого момента происходила половая идентифика­ция младенца. Так, в зависимости от пола новорожденного в К. нередко участвовал только один крестный родитель: для мальчика приглашался крестный отец, для девочки — крест­ная мать. В Западной Сибири полагали также, что «на том свете… за грехи детей спросят не родителей их, а крест­ных, причем за мальчика ответ будет держать крестный отец, а за девочку — крестная мать». В обязанности кумы входило приготовление «ризок» — несколько аршин ситцу, в который принимали крещеного из купели, а кума — плата Священнику и покупка крестика для младенца.

Важное место на К. занимало застолье, участниками ко­торого были повивальная бабка, родители новорожденного, крестные родители, иногда соседи и деревенские дети. Перед тем, как сесть за стол, происходил обряд передачи ребенка родителям. В Кубанской обл. и Пензенской губ., возвратившись из церкви домой, кума опускала крестника на шубу перед иконами, потом его брала повитуха и пере­давала матери. Укладывая на шубу младенца, божатка произносила: «Господи, благослови! Сколько на шубе во­лосков, столько бы моему хрестнику прожить счастливых годков».

Обычно на праздничный стол подавались яичница, холо­дец, блины, пироги, водка. Главное же угощение на К. — это «бабина каша», которая подается обычно в конце крес­тинного обеда в большом горшке, покрытом полотенцем. Способность каши при варке значительно увеличиваться в объеме служила мотивацией ритуальных благопожеланий младенцу: быстрого роста, здоровья, преумножения. Каша символизировала также долю ребенка, то есть его судьбу, удел, жизненное предопределение. В Поволжье ее подноси­ла крестным повитуха со словами: «Выкупите, крестненькие, а потом кушайте». На юге России рядом с горшком лежали две ложки, куда сидящие за столом складывали деньги; из одной ложки повитуха брала деньги, кидала их на пирог и подавала его роженице, а из другой — забирала себе. Затем она трижды поднимала горшок с кашей и желала ребенку расти, а также здоровья, богатства, счастья. После этого все присутствующие поздравляли повитуху с «вну­ком». В Саратовской губ. в зависимости от пола новорож­денного горшок с кашей сверху покрывался картузом или платком. Наделение половой идентичностью младенца в Тверской губ. происходило следующим образом: ловили (соответственно полу ребенка) петуха или курицу, помещали ногами кверху в горшок, где была каша, приносили в избу и ставили на стол, чтобы новорожденный «быстрее стал ходить и петь песни». В Новгородской губ. на К. приходили все окрестные дети 6—8 лет. Их рассаживали за столом и потчевали кашей и пирогом, при этом просили их, чтобы не обижали своего будущего товарища. В Орловской губ. в конце обеда подавали ржаной пирог — «бабий зуб», кото­рый означал конец застолья. Повсеместно повитуха угощала отца пересоленной и переперченной кашей, чтобы «знал, как солоно рожать деток».

Поведение взрослых за крестинным столом, согласно мифопоэтическим представлениям, могло повлиять на судь­бу ребенка. Так, в Тверской губ. в продолжение застолья крестные должны были как можно больше говорить, чтобы «младенец был красноречив». После обеда кумовья прямо из-за стола выбегали вон, чтобы «дитя скорее начало бе­гать». Во Владимирской губ. кума, взяв плат, на который младенца приняли во время родов, «сколько есть сил бежит на речку мыть его, не надев на себя теплой одежды, — чем бойче побежит она, тем проворнее будет бегать новорож­денный». В Вятском крае крестные должны были обяза­тельно доесть кашу до дна, иначе «крестник будет рябой». В Пошехонье считали, что какова есть кума, такой же внеш­не будет и жена крестника. Повсеместно на К. использова­лись магические приемы, призванные обеспечить нормаль­ный рост новорожденного. Обычно они ассоциировались с движением вверх: подкидывали кверху ложки с кашей, горшок с кашей ставили на верхнюю полку, заставляли отца ребенка высоко подпрыгивать. Эти действия всегда сопро­вождались пожеланием младенцу хорошего роста и креп­кого здоровья.

Литература:

1. Добровольская В. Е. Институт повивальных бабок и родильно — крестильная обрядность (по материалам экспедиций 1994—1997 гг в Судогодский район Владимирской области // Родины, дети, пови­тухи в традициях народной культуры. М., 2001; 2. JIucmoea Т. А. Русские обряды, обычаи и поверья, связанные с повивальной баб­кой (вторая половина XIX — 20-е годы XX в.) // Русские: Семей­ный и общественный быт. М, 1989; 3. Архив РЭМ, ф. 7, on. 1.

Д. Баранов