ГУЛЯНЬЕ

Ритуализованная форма проведения холостой молодежью праздничного времени в весенне-летний период.

Слово «Г.» в народной традиции использовалось и в более широких смыслах. Так, например, называли хождение по улицам в праздничные дни всех жителей деревни и их гостей с песнями, плясками, просто с разговорами. Оно же использовалось для обозначения осенних праздничных поси­делок и святочных игрищ, которые проходили в закрытом помещении. И все же понятие «Г.» в крестьянской среде относилось прежде всего к весенним и летним собраниям Парней и девушек вне избы, на открытом природном про­странстве.

Обычно молодежные Г. начинались с пасхальной недели, реже — с Николы Вешнего (9/22 мая), далее с перерывом на двухнедельный Петровский пост продолжались до Петро­ва дня (29 июня/12 июля), после которого начиналась рабо­чая пора: сенокос и уборка хлеба. Вместе с тем в некоторых местных традициях летние Г. захватывали также Ильин день (20 июля/2 августа). В пределах недели Г. устраивали как в воскресный день, так и в будни. В зависимости от сло­жившихся обычаев молодежь собиралась на Г. утром, днем, вечером, ночью или несколько раз в день. Приуроченные к главным местным весенним или летним праздникам, Г. не­редко длились несколько дней подряд. Такие Г. получали и свои локальные названия: «метйще» или «сборище» (на р. Пинеге), «петровщина» (на р. Мезени). Во многих местах Г. называли также «хороводом» — по самой важной состав­ляющей молодежных собраний. Г. начинались, как правило, на улице деревни или села, но основные действия разво­рачивались в традиционно принятом в каждой отдельной крестьянской общине месте, обычно за пределами селения: около леса, на лугу, поляне, на открытой возвышенности, около водного источника и т. п.

Основными участниками весенне-летних молодежных Г. являлись девушки и парни, достигшие брачного возраста. Вместе с тем в хороводах и играх активное участие прини­мали и молодухи, в то время как парни могли вступать в хо­ровод лишь по приглашению девушек. На Г. в большие праздники в ту или иную деревню съезжались погостить многие девушки-родственницы из соседних, а иногда и даль­них селений. Из всей округи собирались также парни. На Г. обязательно присутствовали зрители: пожилые мужчины и женщины, дети и старики.

Весенне-летние Г. являлись одной из традиционных форм общения молодежи, обеспечивающей более близкое знаком­ство и узнавание возможных брачных партнеров, а в конеч­ном счете формирование пар следующего свадебного сезо­на. Отсутствие на Г. той или иной девушки, парня бросало тень на их репутацию, поскольку являлось нарушением норм поведения, предписанных традицией. Общественное мнение осуждало и строгих родителей, не отпускавших по

Какой-либо причине на Г. своих взрослых детей. Подобные ситуации могли стать серьезным препятствием для вступле­ния в брак; более того, в некоторых местах верили, что уклонение от Г. могло привести к стародевичеству, бездет­ности, раннему вдовству.

К Г. молодежь обоего пола готовилась с большой тща­тельностью, особое внимание уделяя своим нарядам и внеш­нему виду. Так, в Псковской губ. парни являлись на Г. «с дождевыми зонтами (хотя бы была самая ясная сухая по­года), девицы же — с большими узлами: в яркие цветочные наволочки помещался девичий нарядный гардероб или все их приданое, приносимое с собою для многократного пере­одевания в течение дня. Переодевание девиц происходит под открытым небом, где-либо на задворках. Переодеваясь в другой «наряд», более тощие девицы надевают под низ не­сколько кофт и юбок для показной толстоты. Каждая из них не забудет послюнявить волосы, причесаться, да сто раз по­смотреться в крошечное зеркальце <…> Румянятся и белят­ся кто чем знает и имеет, нередко мукой, мелом и т. п., лишь бы красно было, да бело!»

Отправляясь на Г. и желая быть «в почете» (см. Слава), Девушка приговаривала: «У отцовских доцерях да у деревен­ских молотцах раба Божыя (имя), как волк в овцах, и все девки овецьки, а я одна волцок. И как на хлеп, на соль цесть и слава, и на меня бы такова была цесть и слава во всяко время, во всякий час, во всякое игрище» (1, с. 48—49).

В Архангельской губ., где праздничные Г. продолжались три дня, «на каждое метище девушка, согласно укоренив­шемуся обычаю, должна появиться в другом наряде. Таким образом, отправляясь на праздник, она должна принести с собой не менее 5 смен костюмов, причем в каждую смену входят непременно два сарафана, так как обычай требует от девушки, чтобы, идя на метище или возвращаясь с него, она подбирала свой длинный сарафан, из-под которого при этом должен быть виден второй, играющий роль нижней юбки. Иногда девушки надевают один на другой до 5-ти са­рафанов» (4, с. 190).

Вплоть до конца 1920-х гг. на Пинеге наиболее богатые девушки надевали на Г. сохранявшиеся в семье старинные костюмы: поверх сарафана парчовый «полушубочек» типа коротёны, два ярко-красных шелковых плата, которые под­тыкали под лямки сарафана, выпуская углами на груди и ру­кавах, высокую повязку из парчового галуна, шитую бисе­ром или жемчугом. По последней детали костюма девушку называли «повязочницей». В руках у нее всегда была «ша — люшка» — большой шелковый платок с крупным браным узором. Повязочница также надевала больше, чем другие, украшений — янтарей, перлышек, цепочек. Статус самых красивых девушек обязывал повязочниц при «хождении» на Г. всегда быть «водительницами», то есть идти в первых парах, а также к более чинному и строгому поведению.

Основными элементами Г. являлись катание на качелях, упорядоченное хождение девушек вместе с парнями или от­дельно, хороводы, пляски. Все эти действия сопровождались песнями: хороводными, плясовыми, частушками. Качание на качелях было излюбленным развлечением молодежи. Каж­дый год в деревне на месте Г., а в крупных селах на каждой улице парни строили большие качели. Материал они соби­рали в складчину, веревки вили в Великий пост из нитей, выпряденных девушками на посиделках. В некоторых мест­ностях за строительство качелей отвечали лишь те парни, сестры которых были на выданье. Сезон качания откры­вался на Пасхальной неделе, после которой молодежь соби­ралась у качелей по вечерам или только по воскресеньям и праздничным дням до Вознесения или Троицы. В ряде локальных традиций качались также в заговенье на Пет­ровский пост и в Петров день. Качаться разрешалось лишь местной молодежи, гостям же — только по приглашению или за плату. Обычно парни, стоя на концах доски, рас­качивали нескольких сидящих на ней девушек; качались и парами, парень с приглашенной им девушкой. Рядом с качелями звучала гармошка, песни, частушки, здесь же плясали. Катание на качелях, по народным представлениям, имело магическую функцию. Оно, наряду с такими дейст­виями, как подпрыгивание, подбрасывание, наделялось в традиционной культуре продуцирующей силой, призванной повлиять на увеличение урожая. Не случайно в некоторых местах, например в Архангельской губ., на качелях катались до тех пор, пока полностью не засевали поля.

Обязательными и наиболее зрелищными действиями Г. были «хождения» девушек, а в некоторых местах и молодух, перетекающие в хороводы, совместные хождения с моло­дыми людьми и сюжетные игры. Обычно Г. начиналось сте­пенным шествием девушек и молодух по улицам деревни, где их могли видеть все жители. В зависимости от местной традиции движение сопровождалось пением песен или же происходило в торжественном молчании. В Поморье соблю­дался возрастной принцип: в одних деревнях шествие воз­главляли молодицы и старшие девушки, а завершали млад­шие, в других деревнях — наоборот. Собравшись с разных концов селения вместе, участницы отправлялись на луг или опушку леса, куда стекались и зрители. В месте Г. девушки и молодицы становились в ряд и поясным поклоном встре­чали каждого приходящего на праздник. В некоторых мест­ностях, например в Архангельской губ., этот приветствен­ный поклон представлял собой очень эффектное зрелище: девушки кланялись не одновременно, а по очереди, так что создавалось впечатление движущейся волны.

Когда собиралось достаточно зрителей, девушки и моло­духи начинали чинное хождение парами с лирическими про­тяжными песнями. В разных местностях подобные хожде­ния имели свою структуру и свой песенный репертуар. Так, на р. Пинеге участницы, пройдя двумя линиями с песней 30—35 шагов, останавливались и девушки каждой пары поворачивались лицом друг к другу, продолжая петь. Затем они разворачивались и возвращались на исходные пози­ции. Здесь, постояв какое-то время, повторяли все движе­ния. Походив так несколько раз, девушки поворачивались друг к другу спиной. Они попарно выходили из рядов и с поясным поклоном приглашали парней «походить». Послед­ние становились каждый напротив выбравшей его девушки. Те приветствовали парней поклоном, а кавалеры отвечали им рукопожатием. Теперь хождение возобновлялось, но уже в четыре линии, возглавляемые двумя парами, в которых парни шли по сторонам от девушек.

Хороводы и хороводные игры — украшение весенне-лет — них Г. и любимое развлечение молодежи — были вместе с тем действами, имеющими ритуальный характер. Маги­ческим значением в традиционной культуре обладали как сами движения, создающие фигуры хоровода, так и их мно­гократное повторение. Наиболее архаичными из них пред­ставляются варианты движения по кругу, имеющие замкну­тый характер, который свидетельствует об идее бесконеч­ности, заложенной в этой хореографической форме, что соотносилось также с движением солнца: хороводы велись и «посолонь», то есть по солнцу, и против него.

Свойственное народному сознанию представление о вза­имосвязи природы и человека в хороводах и хороводных играх реализовалось в теме «жития» растения: его сеяние, рост, созревание, обработка («А мы просо сеяли», «Лен», «Мак маковистый», «Хрен» и др.), в теме любви и брака («Хмель», «Заинька», «Что кругом города царева», «Утош — ная» и др.). В более позднее время, в конце XIX — начале XX в., хороводы все больше вытеснялись такими современ­ными городскими танцами, как кадриль, «ланцы» (лансье), «ки-ка-пу», «дирижабль» и др.

Неотъемлемой частью молодежных Г. были драки, возни­кающие как из-за претензий парней друг к другу, например по поводу предпочтения девушкой одного из двух кавале­ров, так и без особых причин, лишь как демонстрация силы и молодечества, между представителями разных деревень или разных концов одного селения (см. Драки).

Весенне-летние Г. для крестьянской общины являлись со­бытием, в котором каждому, независимо от половозрастной принадлежности, находилось и место, и дело. Девушки кра­совались в «хождениях» и хороводах. Приглашение деву — шек-подростков в хоровод и их участие в Г. означало для них переход в группу взрослых, достигших брачного возрас­та. Парни имели возможность показать всю свою молодец­кую удаль и ловкость не только в драках, но и в плясках, в ухаживании за девушками. Для молодых женщин участие в Г. было знакомством с новой для них деревней и общи­ной, а также знаком приема их в эту общину. В Воронеж­ской губ. во время хоровода молодуху ставили в середину, а она кланялась всему обществу, приговаривая: «Низко кла­няюсь красным девушкам, молодым молодушкам, парням хо — лостеньким, дедушкам, дядюшкам, бабушкам, тетушкам! Сватам и свахам, всем за одним махом! Прошу меня при­нять к себе, а не принять — отогнать от себя». После этого она трижды кланялась на все четыре стороны: первый по­клон поясной, второй — ниже пояса, третий — до земли. На последнем поклоне девушки пели величальную песню молодухе, а она благодарила: «Благодарим покорно, красные девушки, молодые молодушки. Усех вас поравненно, усех за едино! За ваше угощенье сорок одно почтенье! Малень­кий поклончик примите, а большой поболе подождите» (3, с. 167).

Последний день Г. назывался прощальным. Девушки ста­новились в ряд и, как в первый день, делали поясной по­клон, после чего все расходились по домам, а гости разъез­жались по своим деревням.

Литература:

1. Астахова А. М. Заговорное искусство на реке Пинеге // Крестьянское искусство СССР. Сб. 2. JL, 1928; 2. Бернштам Т. А. Девушка-невеста и предбрачная обрядность в Поморье в XIX — на­чале XX в. // Русский народный свадебный обряд. Исследования и материалы. Л., 1978; 3. Громыко М. М. Традиционные нормы по­ведения и формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986; 4. Кнсгшц Е. Э, «Метище» — праздничное гулянье в Пинежском районе // Крестьянское искусство СССР. Сб. 2. Искусство Севера. Л., 1928; 5. Руднева А. В. Курские танки и карагоды. М., 1975; 6. Архив РЭМ, ф. 7, on. 1. д. 1423, л. 2—3.

Е. Мадлевская