ДОМОВОЙ (ДОМОВОЙ ДЕД, ГОЛБЕШНИК, ЗАПЕЧНИК, ИЗБЕННОЙ БОЛЬШАК, ДОБРОХОТУШКО, КОРМИЛЕЦ, ЛИХОЙ, ХОЗЯИН)
В восточно-славянской мифологии домашний дух и покровитель семьи, тесно связанный с представлениями о предках, а также благополучием дома, семьи, скота.
Многочисленные былички и рассказы зафиксировали разные названия Д., бытовавшие у русских. Часто крестьяне отзывались о нем с добродушием и даже с нежностью, величали его «хозяином», «доможилом», за древний возраст — «дедушкой». За совместное проживание с человеком звали «суседком», за любовь к теплу и уюту — «жировиком», за отсутствие одного уха (по сравнению с человеком) — «кар- ноухим». В названиях отразился характер отношений Д. с членами семьи, его статус в доме, основные функции и проявления, а также связь с нечистой силой.
На протяжении XIX—XX вв. краеведы, этнографы, корреспонденты с мест подчеркивали, что вера в Д. являлась общераспространенной. Крестьяне верили, что Д. живет в каждом доме как второй хозяин и без него жизнь обитателей дома рушится, они могут разориться или даже умереть. Поэтому его присутствие в доме стремились сохранить любыми средствами. Например, рассказывали, что в Орловской губ. после того как сгорела целая деревня, Д. так затосковали, что ночами были слышны их плач и стоны. Вот почему крестьяне сколотили временные шалашики, разбросали возле них ломти подсоленного хлеба и пригласили Д. на временное жительство.
О происхождении Д. в народе существует несколько легенд. По одной легенде, он связан с предками рода, то есть с «правильными покойниками»: «Д. — душа чья-то, отец, мать». В другой подчеркивалась «нечистая» природа Д., который за грехи назначен в услужение домочадцам: это проклятые при жизни своими родителями, а также умершие без покаяния мужчины и проклятые Богом на определенный срок. В легенде более позднего происхождения Д., как и остальных местных духов-покровителей, соединяли с преданием о падших ангелах, которых Бог в наказание сбросил с неба на землю. Те из них, кто попали в жилища, превратились в Д.
Считалось, что Д. невидим. Но, как всякого невидимого духа, его наделяли способностью представать в облике живого или умершего хозяина дома, кроме того — любого члена семьи: «последнего» умершего, самого старшего или отсутствующего в данный момент человека. Он мог обернуться в кошку, зайца, собаку, теленка, крысу, белку, змею, ужа, медведя с человеческой головой и ступнями, при этом шерсть животного имела тот же цвет, что и волосы хозяина дома.
Описывая внешность Д., рассказчики сообщали, что чаще всего он показывался взрослым или пожилым человеком, полностью или частично покрытым шерстью. Был одет обычно в местный костюм, в котором ходили старики, причем в одежду белого цвета. Одеяние его становилось черным, если своим появлением Д. предвещал беду. В Смоленской губ. Д. — «седой старик, с непокрытой головой, одетый в длинную белую рубаху», в Орловской губ. — «человек в свитке и подпоясан». Крестьянин из Новгородской губ. рассказывал, что услышал при пожаре крик и увидел мужчину среднего роста в синем балахоне, красном кушаке, который бегал и кричал: «Ой, погиб я теперь, не найти мне лучше этого дома». По описанию из Вологодской губ. Д. — «небольшой старик с длинными седыми волосами и бровями, с сердитым выражением лица, кривыми ногами, тело, кроме рук с длинными когтями и лица, покрыто шерстью белого цвета».
По поверьям, Д. можно увидеть как случайно, чаще всего ночью возле скотины и лошадей, так и преднамеренно. Для чего надлежало надеть на себя непременно в пасхальную ночь лошадиный хомут, покрыться бороной, зубьями на себя, и сидеть между лошадьми, которых он особенно любит, всю ночь. Говорили, что если Д. увидит этого человека, то заставит лошадей бить задними копытами по бороне так, что те могли до смерти забить любознательного. Также чтобы увидеть Д., в Чистый четверг или на Рождество советовали подняться со свечой на чердак, а на Пасху прямо из церкви пойти в хлев или на чердак со свечой, с которой отстояли все службы начиная со Страстной пятницы. Смотреть на Д., согласно народным представлениям, рекомендовалось поодиночке, иначе был риск его рассердить.
Местопребывание Д. связывалось с сакральным пространством дома и двора, где, по народным представлениям, существовала связь с потусторонним миром и душами умерших родственников. В доме это, прежде всего, печь и пространство вокруг нее — запечье, подпечье, шесток, голбец, труба; затем подполье, передний угол, порог, а также нежилые части избы — клеть, подклеть, чердак. Во дворе Д. мог жить в хлеву, яслях, сенном сарае и месте, куда высыпали мусор, а также в бане. Во Владимирской губ. для Д. специально вывешивали сосновую или еловую ветку с густо разросшейся хвоей, называвшейся «матка», «матошник», «матерник», «шапка», «куриная лапа». Иногда подчеркивалось, что место обитания Д. летом — в хлеву под яслями, а зимой — в подполье.
Считалось, что Д. имел семью — жену и детей, — в точности повторявшую состав человеческой семьи. По многочисленным рассказам, ее жизнь также напоминала человеческую. Жена — домаха (домовиха, иногда кикимора) жила в подполье. Она пряла и порой выполняла работу по дому, которую недоделала женщина. Сыновья Д. поступали на службу в новые дома, а дочери — домовинки — пряли под полом. Д. кормил свою семью хлебом, который «неумойки лапали» (т. е. люди, садившиеся за стол с грязными руками). Ему приписывали сожительство с женщинами, в том числе и с хозяйкой дома. В Тамбовской обл. верили в связь Д. с молодыми солдатками, дети которых умирали прежде, чем их успевали окрестить, а затем жили за печкой.
В народных представлениях Д. очеловечивали, считая, что они ходят в гости друг к другу, иногда ссорятся и даже дерутся, чаще всего из-за корма, который воруют у чужой скотины и носят своей. В зимние ночи Д. собираются в какой-нибудь нежилой избе на краю деревни и пляшут до утра, а из избы слышится топот, визг, вой, лаяние и мяуканье.
Все эти черты делали Д. близким и понятным простому крестьянину. Повсеместно существовало убеждение, что он обязательно должен быть в каждом доме: «Без домового не жить и не кормить»; «Без домового как без хозяина! Хозяином считался». В свою очередь крестьяне верили, что Д. привыкает к своей избе, так что его трудно выселить или выжить. Для этого использовали особые приемы. Если при переходе из старой избы во вновь отстроенную хозяин не сумел переманить Д., тот оставался жить на старом пепелище, среди трухи и развалин в холодной избе, несмотря на любовь к теплому жилью. Оставшийся из упрямства, по личным соображениям или оставленный по забывчивости хозяев Д. страдал, томился и скучал. Поэтому существовал обычай звать Д. при переезде, в противном случае семью в новом доме ожидали несчастья. Его переносили с частью старого хозяйства: хлебом, лаптями, помелом, дежей с тестом, горшком с углями, веником, куском навоза из хлева.
Также перевозили на помеле или лопате, которой сажали хлеба в печь. В старой усадьбе открывали ворота и с приговором: «Хозяин домовой, пойдем со мной в новый дом» — переносили вещи в новое жилище. Чтобы Д. «не избывал» во время отправления кого-либо из домашних в дорогу, нужно было закрыть заслонкой печь.
Д. считали опекуном скота и птицы. Если Д. любил скотину, она становилась гладкой, сытой, здоровой и плодовитой. По поверьям, он кормил и поил, подгребал корм в ясли, чистил скотину, расчесывал гриву лошади, заплетал ее в косички, привязывал красные ленточки. Предполагали, что отношение Д. зависело от того, нравилась ли ему масть скотины. Если скотина чахла, худела, а утром оказывалась мокрой, говорили, что пришлась «не по двору», «не по масти», «не в руку». Нелюбимую скотину Д. мучил, загонял под ясли, отбирал корм, а в кормушку клал навоз, в лошадиных гривах сбивал колтуны. Такую скотину продавали, считая, что Д. все равно ее изведет. Чтобы поменять масть скота, различными способами старались выяснить предпочтительную для Д. окраску. Для этого стремились увидеть Д. в Страстной четверг или на Пасху, также пытались определить масть скота по кошке или живущей во дворе ласке и пр. Рассказывали, что в одной губернии хозяин спрятался в яслях и заметил, как Д. соскочил с сушила, подошел к лошади и давай плевать ей в морду, а левой лапой у нее корм выгребать. Хозяин испугался, а тот заворчал про себя, но так что было слышно: «Купил бы кобылку пегоньку, задок беленький!» Его совет был исполнен. Теперь хозяин разглядел, что Д. в лохматой шапке и в желтой свитке обошел лошадь, осмотрел ее и сказал: «Вот это лошадь! Эту стоит кормить, а то купил какую-то клячу». И стал ее гладить, заплел из гривы косу и начал подгребать под самую морду овес. Приведя на двор нового коня или корову, их отдавали под покровительство Д., прося его беречь и любить скотину. С такой же просьбой обращались и весной перед первым выгоном скота на пастбище, а также осенью, загоняя скот на зиму в хлев.
Верили, что он обладал способностью предупреждать о несчастье. Для этого нужно было понять те знаки, которые якобы подавал покровитель дома. Если Д. давил спящего человека, то советовали произнести формулу: «К добру или к худу?» Затем следовало ожидать его реакции: если ответит, то это к добру, а если промолчит — к худу. Услышав плач Д. в самой избе, говорили, что быть в доме покойнику — Если у трубы на крыше стучала заслонка, то предвидели судебное разбирательство. Тот, кого Д. обмочил ночью, должен заболеть, а если он подергал за волосы, следовало остерегаться: жене рекомендовалось не ввязываться в спор с мужем. Предвещая смерть хозяина, Д. принимал его облик и появлялся в его шапке. Обычно он «являлся» мохнатым, но если появлялся голым, то пророчил бедность. Он предотвращал пожар в доме, вовремя разбудив хозяина, спасал теленка, вызвав на двор хозяйку. Если дела в семье складывались успешно, Д. смеялся, гладил мохнатой или теплой рукой, скакал, иногда подыгрывая на гребешке, предупреждал о свадьбе в семье и т. д.
Будучи мифологическим главой семьи, Д. следил за отношениями домочадцев, наказывая зачинщиков ссор, лжецов, нерях. Люди были убеждены, что с Д. «нужно жить в дружбе», иначе он мог нанести вред хозяйству, а также пугать, душить, давить, щипать спящих, сталкивать их с кровати, не давать спать по ночам, творить мелкие пакости, воруя, разбрасывая и портя вещи, передвигая мебель, поедая пищу. Считалось, что он любил те семьи, в которых жили в полном согласии, и тех хозяев, которые рачительно относились к своему добру, в порядке и чистоте содержали двор. Если в таком хозяйстве забывали, например, замесить коровам корм, задать лошадям сена, то Д. сам выполнял эту работу. Зато ленивым и нерадивым он охотно помогал запускать хозяйство.
В народе бытовали многочисленные рассказы о том, как Д. заботился о моральном духе семьи, мешал тайным грехам супругов. Например, он душил невестку, ведущую разгульную жизнь, избивал мужика, сквернословившего в хлеву. Если хозяйка оставляла нож на столе в нарушение запрета, Д. злился, шумел и мешал спать. Чтобы не рассердить его, соблюдали ряд предписаний: запрещалось ругаться, стоять на мусорной куче, ночью работать или кормить ребенка, ложиться спать без ужина.
С рассерженным Д. можно было помириться: для этого стоило положить ему под ясли нюхательного табаку, до которого он был большой охотник, или вообще сделать ему какой-нибудь подарок, вроде разноцветных лоскутьев, старинной коптилки с изображением Егория на коне или горбушки хлеба, отрезанной от непочатого каравая. На загови — ны под печкой или в углу хлева оставляли кусок мяса или чашку молока либо перед ужином выходили во двор и на коленях приглашали Д. на угощение, оставляя для него еду на столе. Так же поступали на Пасху и Рождество. Чтобы задобрить его, краюшку хлеба с солью клали в чистую белую тряпочку, во дворе становились на колени со словами: «Хозяин батюшка, частный дамавой, хозяюшка дама — вая, матушка частная, вот я вам хлеб-соль принес!», — а узелок относили к воротам.
Иногда бывало так, что Д., благоволя хозяевам, все-таки доставлял им много неприятностей. В таких случаях, если он душил человека, можно было отогнать его молитвой или бранью. Если мучил скотину, в хлев вводили медведя или козла, вешали убитую сороку или зеркало. Если выщипывал курам перья на голове, в курятнике вешали старый лапоть, горшок с отбитым днищем, камень с дыркой — так называемый куриный бог.
Таким образом, Д. — один из основных персонажей народной мифологии, объектом воздействия которого являлось само жилище и его обитатели, а также весь примыкающий к дому крестьянский двор с хозяйственными постройками и скотом. Образ «Д.» сочетал в себе элементы культа предков и функции ангела-хранителя.
Литература:
1. Забылин М. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М., 1990; 2. Зеленин Д. К. Этнография восточных славян. М., 1991; 3. Иванов В. В., Топоров В. Н. Домовой // Мифологический словарь. М., 1998; 4. Иванов П. В. Народные рассказы о «домовых», леших, водяных и русалках. Харьков, 1893;
5. Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила. М., 1994;
6. Померанцева Э. В. Русские рассказы о домовом // Славянский фольклор. М., 1972; 7. Славянские древности: Этнолингвистический словарь. М., 1995; 8. Архив РЭМ, ф. 7, on. 1.
Е. Мозоль