ДЕВУШКА (ДЕВА, ДЕВАХА, ДЕВИЦА, ДЕВКА, ДЕВОНЬКА, ДЕВЦА, МАМИЦА, ПОСПЕЛКА)

Лицо женского пола брачного воз­раста.

На территории России обычно брачный возраст Д. начи­нался с 15—16 лет, с момента вступления в половую зре­лость, проявлявшуюся в изменении физического облика и в приходе «девоченья» — менструаций. Однако учитывались и различные субъективные показатели, прежде всего обра­щалось внимание на поведение: «невестится» девочка или нет; также замечали ее готовность к ведению хозяйства, вы­полнению всех женских работ. Считалось, что заканчивает­ся этот период к 20—21 году.

Вступление девочки-подростка в девичество сопровожда­лось инициационными обрядами. В основном они носили пережиточный характер и были связаны с появлением у де­вочек первых менструаций. Об этом событии оповещались все ее родственницы. В доме устраивалось угощение, при­готовленное самой Д. Она показывала также собравшимся свое умение прясть, ткать, шить, вышивать, принимала от них поздравления и получала благословение. В некоторых деревнях проводились различные действия с «нечистой» ру­бахой девушки: на ней плясали, обливали ее водой, сжигали на костре. Во Владимирской губ. Д. сажали в снег, пригова­ривая: «Очищайся, раба Божия, белым снегом». В Рязанской губ. Д. в первую Пасху после прихода менструаций наряжа­ли в понёву и водили по селу, предлагая всем встречным мужчинам: «Надо ли вам?» В Тульской губ. Д., вступающая в брачный возраст, в Пасху или Успеньев день должна была прыгнуть со скамьи в женскую поясную одежду — понёву. После этого ее в женском наряде выводили на всеобщее обозрение. Затем женский костюм снимался и надевался только после свадьбы. В Вологодской губ. во время торжест­венного шествия Д. брачного возраста по селу те, что были

Парень и девушка

Первого года девичества, шли впереди остальных, вызывая всеобщий интерес. В некоторых губерниях России Д.-перво — годки в пасхальную неделю поднимались на колокольню, всех оповещая звоном о своей готовности к браку.

Девочка, переступившая пору девичества, заметно изме­нялась внешне. Прежде всего, менялся ее костюм (см. Деви­чий наряд). В ее распоряжении было несколько празднич­ных костюмов из дорогой ткани и несколько головных убо­ров, золотошвейные или парчовые платки, шуба, украшения. Д. выделялась прической — заплетала волосы в одну косу, Спускавшуюся по спине, и украшала ее в праздник лентами И косниками. Она отличалась обилием косметики на лице: белилась и румянилась, чернила брови. В старинной песне о девушке говорится: «Она белится, румянится, хорошо на­ряжается». Поведение Д. также становилось другим. Окру­жающие требовали от нее степенности, величавости, при­ветливости и почтительности. Д. должна была первая по­клониться встреченному на пути старшему (по возрасту), при встрече с ровесниками поприветствовать их, погово­рить, похвалить одежду.

Девичество рассматривалось как вступление в новую, «вольную жизнь», яркую, чистую, свободную и радостную:

Ах ты воля ты воля батюшкина, Ах ты нега ты нега матушкина! Я у батюшки жила-красовалася, Я у матушки жила во своей воле. Поутру раным-раненько не вставала, И я ранних петухов, млата, не слушала; А умыв руки, садилась за дубовый стол, Со батюшкой, со матушкой хлеб-соль кушати…

Основной задачей, которую общество ставило перед Д., был поиск брачного партнера. Русские люди говорили: «Все девушки от мала до велика сватов ждут»; «Парень женится, когда захочет, а девка выходит замуж, когда ей суждено». Принято было считать, что брак — необходимое условие существования человека на земле, он был установлен самим Богом для того, чтобы люди могли «плодиться, размно­жаться, наполнять землю и обладать ею». Если Д. не смогла выйти замуж, то утверждали, что она «не познала жизни», то есть не выполнила своего предназначения на земле.

Д. в брачном возрасте нужно обладать определенным на­бором качеств, которые делали ее желанной как для парней, Так и для их родителей. По мнению деревенского сообщест­ва, она прежде всего должна быть нравственного поведе­ния: блюсти свою честь, обладать чувством собственного достоинства, быть учтивой к людям, скромной, сдержанной, почтительной к старшим. В то же время ее хотели видеть веселой и радостной, полной жизни. Трудолюбие также оце­нивалось как неоспоримое достоинство Д. Мать, подыски­вая сыну жену, а себе невестку, говорила: «Нать, чтоб была и пряха, и ткея, и жнея, и в дому обиходна, и к людям уцлива, и тебе повинна, и мне починна». В молодежной среде, естественно, имела значение и физическая привлека­тельность Д. Особенно ценились светловолосые и белоко­жие, румяные, чернобровые, статные. В свадебных песнях Д. описывается так:

Да Анна, да Анна Васильевна, Васильевна, Она тонёхонька, она тонёхонька, Да высокохонька, да высокохонька, Лицушком, лицушком Да красивёхонька, да красивёхонька, Беленьким, беленьким Да румянёхонька, да румянёхонька, Ясные очи, ясные очи Яснее сокола, яснее сокола, Брови черные, брови черные Да чернее соболя, да чернее соболя, Ягодницы, ягодницы

Да бысть как маковицы, да бысть как маковицы, Походка у ей, походка у ей Да все павина, да все павина, Слова-речи ее, слова-речи ее Да все повинны, да все повинны.

Старшее поколение говорило, что Д. должна быть не столько красива: «Нам с лица не воду пить и с корявой можно жить», сколько «здорова и тельна». Присутствие у Д. таких качеств позволяло предполагать, что она будет ласко­вой, работящей женой, доброй матерью, приветливой не­весткой и что ее приход в семью мужа не нарушит гармо­нии сложившихся в ней отношений и равновесия в трудо­вой деятельности. Кроме личных качеств для Д. необходим и «хороший корень», то есть происхождение из хорошей семьи. По народным представлениям, считалось, что «яблоко от яблони недалеко падает», а также что «У добрых отцей, у добрых отцей / Сыновья были добры, сыновья были добры, / У хороших матерей, у хороших матерей / Дочери хороши, дочери хороши» (3, с. 377). Принадлежность Д. к семье, доказавшей на протяжении нескольких поколений свои положительные свойства, позволяла надеяться, что в дом придет физически и нравственно здоровая невестка продолжательница «рода-племени».

Деревенское сообщество старалось предоставить Д. воз­можность своевременно реализовать свои брачные возмож­ности. Девица «в самой поре», в «самой красной жире» обя­зана была большую часть времени, свободного от работы, проводить в развлечениях: посещать гулянья, посиделки, свя­точные игрища, праздничные вечорки. На них Д. встреча­лись с парнями своего селения, вступали с ними в любов­ную игру, подбирали брачную пару. Община открывала перед Д. также возможность знакомства и с потенциальны­ми женихами из других селений. Во многих местностях Рос­сии Д. на выданье отправляли в гости на храмовый празд­ник в отдаленные села. Там они считались почетными гос­тями, пользовались повышенным вниманием местных пар­ней. Уезжая, приглашали в свое село на праздник местных девушек, обещая им хороший прием.

Отказ от участия в молодежных развлечениях не одоб­рялся, вызывал удивление и резкое осуждение как в моло­дежном кругу, так и среди лиц старшего поколения. Счита­ли, что такое «неправильное» поведение Д. навлечет на всю молодежь деревни Божий гнев, а сама она будет наказана безбрачием, ранним вдовством или бесплодием.

Деревенский обычай требовал, чтобы каждая Д. брачно­го возраста имела своего постоянного «игралыцика» (или беседника, почетника, дролю, миленка). К этому благожела­тельно относились и родители. Д., в силу каких-либо при­чин не сумевшая найти себе пару, считалась «непутной», получала обидное прозвище, ей трудно было потом выйти замуж. «Игралыцик» становился партнером Д. в играх, хоро­водах, плясках, в случае необходимости защищал ее, дарил подарки, провожал домой. Д. полагалось быть верной своему «игралыцику», оказывать ему знаки внимания, «играть толь­ко с ним», не изменять с другими парнями. Парень также должен быть верным своей «любушке». Если парень изме­нял ей, она старалась вернуть его всеми возможными спо­собами, в том числе и с помощью заговоров. Неверность Д. не одобрялась, особенно сурово относились к тем, что, как говорилось, «бросались от одного к другому».

Отношения между Д. и парнем были достаточно вольны­ми, особенно на посиделках и летних гуляньях. Она могла позволить парню сесть к себе на колени, обнять и поцело­вать. В некоторых деревнях после посиделок устраивались совместные ночевки парней и Д. Однако, по общему мне­нию, любовная игра не должна была заходить слишком далеко. Д. полагалось «блюсти себя», сохранять свое «чест­ное имя», чтобы не прослыть в молодежной среде «совсем заблудящейся», и, разумеется, не утратить девственности До свадьбы. Д., поведение которой не соответствовало обще­принятым нормам, наказывалась насмешками, общим пре­зрением, изгнанием с посиделок и гуляний. А родившая ребенка вне брака — «покрытка», «накрытка», «ребятница», «богданиха» — подвергалась резкому осуждению, а иногда и строго наказывалась.

Ориентация Д. на будущее замужество определяла и не­которые стороны их образа жизни. Они много времени про­водили за гаданиями о «суженом-ряженом», особенно в Святки (время с Рождества Христова до Крещения Господ­ня), когда празднуется начало нового солнечного года, и, по поверью, открывается будущее. Гадали также в Семик-Тро­ицу, в Аграфену Купальницу (23 июня / 6 июля), в ночь на Ивана Купала (24 июня / 7 июля), в Покров Пресвятой Бо­городицы (1/14 октября) и в другие дни народного календа­ря. Д. знали многие магические приемы и использовали их для привлечения к себе парней. Стремление к замужеству заставляло их обращаться за помощью к православным свя­тым, прибегать к магии. Считали, что особенно действенна их помощь была в праздники так называемой «девичьей поры», «девичьей воли». Это Семик, справлявшийся в чет­верг на седьмой неделе после Пасхи, Св. Троица — седьмое воскресенье после Пасхи, день Аграфены Купальницы (23 июня / 6 июля):

У нас, у девушек, У нас, у красных, В году три праздничка: Семик да Троица, А третий — Купалица.

Кроме того, молитвы Д. о замужестве раздавались в так называемые девичьи дни народного календаря. В Покров Пресвятой Богородицы (1/14 октября) девушки просили: «Батюшка Покров, покрой землю снежком, а меня жениш­ком». Полагали, что прочитанная в этот день дома или в церкви молитва является «заклятием на брак». Замужество считалось обеспеченым, если Д. заказывали молебен о браке в осенний праздник Казанской иконы Божьей Матери (22 октября / 4 ноября), в день Параскевы Пятницы (28 ок­тября / 10 ноября), в праздник Введения во храм Пресвя­той Богородицы (21 ноября / 4 декабря). В день Параскевы Пятницы девушки просили: «Матушка Прасковея, дай мне мужа поскорее», а во Введение: «Мать Введение, введи меня на чужую сторонушку».

Д. принимали участие в трудовой и обрядовой жизни рус­ской деревни. Они были основной рабочей силой во время жатвы (жали колосья и вязали снопы), а также при уборке овощей, в обработке льна. Они работали на сенокосе, сгре­бая в копны высушенное сено, помогали женщинам в уходе за скотом, пряли, ткали, шили одежду, вязали, вышивали.

Участие Д. в обрядах годового цикла и в окказиональных обрядах имело свои специфические черты. Они привлека­лись к исполнению таких действий, которые символизи­ровали чистоту, безгрешность, девственность. Так, Д. участ­вовали в очистительном обряде опахивания села во время эпизоотии скота. Одетые в белые рубахи, с распущенными волосами, они прокладывали сохой борозду вокруг села, для того чтобы через нее не перешла Коровья смерть. В неко­торых деревнях существовало поверье, что безгрешная Д. может помочь при трудных родах. Для этого ей надо было только переступить через роженицу или сходить за свя­щенником.

Кроме того, девушки были главными участницами обря­дов, которые должны были способствовать, по древним мифологическим представлениям, браку Матери-земли с со­лнцем и рождению ею урожая. Такие обряды проводились в весенне-летний период и приурочивались к Вознесению,

Семику-Троице и Иванову дню. По народным представле­ниям, этот брак должен был произойти в Иванов день — день летнего солнцеворота. В Вознесение, Семик, Троицу Д. вместе с парнями ходили в поля, где колосилась рожь, устраивали трапезу в складчину, гуляли иногда до утра, пели, веселились. В Троицу празднества проводились вокруг березы, которая осмыслялась как символ Д.

Литература:

1. Бернштам Т. А.. Молодежь в обрядовой жизни русской общи­ны XIX — начала XX в. Л., 1988; 2. Бернштам Т. А. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян. Учение и опыт церкви в народном христианстве. СПб., 2000; 3. Громыко М. М. Мир русской деревни. М., 1991; 4. Зырянов И. В. Чердынская свадь­ба. Пермь, 1969; 5. Кабакова Г. И. Возраст. Девушка // Славянские древности; Этнолингвистический словарь / Под ред. Н. И. Толстого: В 2 т. М„ 1995—1999; 6. Кабакова Г. И. Антропология женского тела в славянской традиции. М., 2001; 7. Мазалова Н. Е, Состав челове­ческий. Человек в традиционных соматических представлениях рус­ских. СПб., 2001; 8. Можаровский А. Ф. Свадебные песни Казан­ской губернии // Этнографическое обозрение. 1907. № 1—2.

И. Шангина