БОРОДА

Символическое выражение мужской социальной и сексуаль­ной зрелости, а также ума, мудрости. Обычно в традицион­ной культуре сопоставляется с женским символом — косой; Изоморфна волосам в целом. Волосы как у женщин, так и у мужчин служили признаком жизненной силы.

Б. и усы у мужчин традиционно считались необходимой принадлежностью внешнего вида, не имеющих бороды и усов могли осмеять за «бабий» облик. С самого рождения формированию правильного облика будущего мужчины при­давалось большое значение, что закреплено рядом ритуаль­ных действий: мальчику отрезали пуповину на «бороде» Топора, во время крещения священник мазал миром подбо­родок мальчика (для девочек такой обряд не проводили), мальчиков-подростков мать отгоняла от женских орудий, особенно от дежи для заквашивания теста, аргументируя тем, что в противном случае у них не вырастут Б. и усы. В период роста усов у парней, по представлениям жителей Рязанской губ., Сапожковского у., могла случиться «некая болезнь» (сексуальное недомогание). Для излечения пригла­шали девушку-знахарку, которая, расчесав волосы и накрыв­шись полотном, садилась верхом на помело и скакала вокруг «больного» парня, приговаривая: «Здравствуй, добрый моло­дец! Тебе, молодцу, ус да борода, а мне честь да красота!» В этом обряде правильное формирование усов парня гаран­тировали распущенные женские волосы и символ «боро — датости» — помело. Отсутствие растительности на лице мужчины рассматривалось как размытость сексуального об­лика. В то же время у женщины присутствие растительно­сти на верхней губе или подбородке было признаком ее му — жеподобия. В Нижегородской губ. «бородулей» называли мужеподобную женщину, при этом поясняя, что «бородуля не мужик».

Б. являлась главным внешним знаком социальной зрело­сти. «Бородун», «бородач», «Б.» — так называли большака, Главу семейной иерархии традиционного общества (см. Боль­шак). Длинную Б. считали свидетельством возраста, гово­рили: «Годы бородатят». Так, летопись рассказывала, что ве­ликий князь московский Василий III сбрил Б., чтобы выгля­деть более моложавым для своей второй жены.

Наличие густых волос, Б. и усов расценивали как знак особой мужественности, жизненной силы, а следовательно, и как показатель плодовитости. Обладателя густой шевелю­ры и Б. выбирали засевателем, который ритуально начинал сев в сельской общине. По обычаю, в Великий четверг, на­кануне Пасхи, большак расчесывал свою Б., чтобы в семье водились деньги. Большая густая Б., как воплощение вол­шебной силы, фигурирует в представлениях о колдунах и Знахарях. Считали, что знахарь владеет ремеслом до тех пор, пока у него есть Б. и волосы, которые концентрируют жиз­ненные потенции и способны противостоять нечистой силе. В волшебных сказках карлик лишается своей силы, утрачи­вая Б. Во время рекрутских наборов стрижка волос и бритье Б. воспринимались народом как поругание мужского досто­инства, лишение социальных и сексуальных признаков.

За Б. ухаживали, ее подстригали, причесывали по празд­никам. Так, в Воронежской губ. ухаживать за Б. хозяина было обязанностью снох. В благодарность хозяин привозил подарки своим невесткам. Здесь обращает на себя внима­ние то, что хозяин, будучи отцом семейства, реализовавшим мужские потенции, передает в скрытой форме молодым женщинам пожелание плодовитости.

Б. считали внешним проявлением зрелого ума и мудро­сти. В многочисленных русских пословицах и поговорках: «Борода выросла, а ума не вынесла», «Борода с ворота, а ума с прикалиток», «Борода уму не замена», «Борода нижегородка, а ум макарьевский», «Мудрость в голове, а не в бороде» — нетрудно заметить, что отождествление Б. и ума ведется методом от противного, когда отсутствие сметки и рассудительности осмеивается через их «предполагаемое присутствие» в виде внешнего признака зрелости — Б.

У православных людей Б., кроме того, осмыслялась как признак истинной веры и означала принадлежность к обра­зу и подобию Бога. В XVI в. Б. признавали символом нацио­нального достоинства и православной веры. На Стоглавом соборе при Иване Грозном утвердили, чтобы православные «бород и усов не брили и не обсекали». В 1675 г., во время правления Алексея Михайловича, указом было велено стольникам, стряпчим, московским жителям и дворянам не стричь волос и не брить Б. под угрозой опалы. Аргументи­ровалось это тем, что на иконе «Страшный суд»» все пра­ведные — кто имеет Б. — стоят рядом с Иисусом Христом, а «бесермены (басурманы) и еретики брадобритники» — напротив Христа.

Народное мнение противилось приказам Петра I, повелев­шего в 1700 г. носить иноземное платье и брить Б.: «Главы и брады обрили и персоны ругательно обесчестили». Тем, кто не брил Б., надлежало откупаться. В знак оплаты пошлины выдавали металлический жетон, на котором был изображен герб Российского государства, а на оборотной стороне — нос с усами и Б., с надписью: «дань заплачена». Политика госу­дарства столкнулась с традиционными представлениями и вы­звала множественные смуты на Руси. В 1714 г. в Угличе под­нялось восстание, и летописец рассказывал о «чуде Божьем», когда всех, кто рьяно выполнял указ царя «о бритье» и пере­писывал смутьянов, постигло несчастье: они стали недви­жимы. Народ посчитал, что им помог избежать расправы сам Господь Бог. Отменен этот указ был лишь императором Александром II.

В быличках седая длинная Б. выступала символом святости. Рассказчики отождествляли мудрых старичков, помогающих бедным и убогим, по благообразности, чистоте, свечению и опрятности белой Б., с православными святыми: Николаем Угодником, Георгием, Михаилом — либо самим Господом Богом. Отсюда еще одна символическая функция Б. — быть показателем возрастной житейской мудрости обладателя.

Литература:

1. Барсов Е. В. Причитанья Северного края. Т. 2. Рекрутские и солдатские причитанья. СПб., 1997; 2. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. 1989; 3. Ушаков Д. Н. Материа­лы по народным верованиям великоруссов // Этнографическое обо­зрение. 1896. № 2-3. Кн. XXIX—XXX.

Н. Прокопьева