БОЛЬШАК

(ХОЗЯИН, НАБОЛЬШИЙ, СТАРШОЙ, БОЛЬШАЯ ГО­ЛОВА). Глава семейного коллектива, состоявшего из одной семейной пары с детьми или из нескольких пар; одна из социовозрастных ролей женатого мужчины. Б. управлял де­лами и имуществом всего семейного коллектива, а также представлял имущественные и социальные интересы семьи в сельской общине на сходе.

Б. становился зрелый по возрасту мужчина, обладавший всеми характеристиками полноценного (по народным пред­ставлениям) человека и имевший семью и детей. Зрелым человеком называли того, кто находился «в поре», перио­де стабильности, в самой продуктивной стадии развития.

Для описания зрелого возраста использовались выражения, объединяющие одновременно характеристики как половоз­растного, так и социального свойства. Названия «боец», «тяглый» обозначали человека в период от женитьбы до шестидесяти лет, когда он выполнял все повинности. Опре­деление «тяглый/дяглый» означало одновременно сильного, здорового, работящего человека.

Б. в семье был наделен почти неограниченной властью как над имуществом семьи, так и над ее членами, в част­ности своими несовершеннолетними детьми. «Большой в дому, что хан в Крыму», — говорила пословица. В обязан­ности Б. входило взаимодействие с властями, присутствие на сельских сходках. Он распределял работы среди взрос­лых сыновей, следил за сохранностью орудий труда и до­машней утвари, приводил их в порядок, чинил; в его веде­нии находился весь приход и расход в семье — все покупки и продажи. Он следил, чтобы кому-либо не было преимуще­ства, например в платье, обуви. У него хранилась семейная казна, которой он самолично распоряжался, и никто не мог требовать у него отчета. Как правило, хозяин постоянно носил на поясе ключ от сундука, где находились деньги, до­кументы и другие ценные вещи. У многих крестьян боль — шоводство, то есть заведование всем хозяйством, исстари передавалось от отца к сыну. После смерти хозяина все болыповодство принимал старший сын, в том числе и пояс с ключом, которым опоясывался прежде старый хозяин.

Б., регулируя отношения в семейной сфере, являлся пред­ставителем семейного коллектива в общине, через него осу­ществлялась связь семьи и общины в плане регулирования социальных отношений. Хозяин, отец семейства обладал всей полнотой власти до тех пор, пока его сыновья не вы­растут — «не придут в пору», тогда бесконтрольную власть отца могли ограничить сыновья-работники. Обязанностью отца-хозяина было обеспечить благополучие семьи, воспи­тать детей, которых он должен был «поставить на ноги, вспоить, вскормить, женить и долю дать». Нерадивого хо­зяина, что растрачивал семейное имущество, наказывала об­щина. Она могла передать управление хозяйством старшему сыну, а если он не достиг совершеннолетия, то хозяйке. Б. являлся представителем семейства в сельской общине; кстати сказать, и правом голоса на сельском сходе обладал только старик-хозяин, что подчеркивало его персональную власть, невесту для сына также выбирал отец. Таким обра­зом, одной из обязанностей Б. была его связь со всеми структурами, которые находятся «за порогом дома», с внеш­ним миром, «чужим» пространством. В лице Б. происходило общение между семьей-домом и всем остальным миром. Хозяин дома наделялся «политическим правом» и в русском традиционном обществе, что, в свою очередь, налагало на него обязанность быть защитником «дома», в определение которого вкладывался широкий спектр: это и семья, и все хозяйство, то есть экономическая основа жизни семьи, и внутрисемейные отношения. Б. являлся своего рода судьей при разрешении внутренних конфликтов (не выходящих за рамки семьи), в его ведении были и вопросы, связанные с духовной жизнью. Последнее означало, что в семье он исполнял роль «священника». Под его руководством прово­дились утренние, дневные и вечерние молитвы перед нача­лом и после трапезы. Все важные дела традиционно начина­ли с молитвы, которую читал отец семейства, место которо­го за столом (престолом) было под иконами. Во время еды Б. следил за порядком, чтобы никто не баловался, особенно младшие дети. Он контролировал установленный нормой по­рядок: что за чем следует и кто за кем ест, что стабилизи­ровало благополучие и равновесие в семейном коллективе.

Повсеместно у русских, как и вообще восточных славян, право наследования имущества передавалось по старшинст­ву. Когда отец старился настолько, что был не способен за­ниматься хозяйством и полевыми работами, то Б. делался его старший сын, а отец уже почти не принимал участия в делах семьи, ограничиваясь только советами. Отошедший от дел старик нянчил внуков и занимался разными мелкими делами по дому. О своем желании отправиться «на отдых» отец заявлял перед всем семейством: «Ну детки, я вспоил, вскормил вас, поднял, на ноги поставил, а теперь у меня уже сила пала, часто прихварывать начал и сметка стала не прежняя <…> Старшой из вас Василий пусть будет больша­ком, я сдаю ему всю болыпину». С этого момента он был не властен распоряжаться имуществом и землею. В такой ситуации часто происходили разделы имущества между все­ми женатыми сыновьями, при этом отец выговаривал для себя, кто должен будет его кормить и одевать. Жить старик оставался с младшим сыном.

Письменно обряд введения в болыпину не фиксировался, обычно это была устная передача старшинства — «на сло­вах», которая являлась кульминацией и завершением дли­тельного процесса передачи прав. Старший женатый сын сопровождал отца во время поездок в город и на базар, либо, наоборот, оставался за старшего в доме. Он выполнял наравне с отцом полевые работы, при этом некоторые обя­занности хозяина, например засевание, проделывал сам. В доме старший сын занимал во время трапез место рядом с отцом, справа от него, что подчеркивало преемственность. Еще неженатых сыновей отец приобщал к «взрослой» жизни: брал их с собой на работы, сходы, общественные «попойки» в кабаке, таким образом, «вводил» постепенно во власть. Возраст, с которого мужчина мог стать хозяином и участвовать в сельских сходках, определялся в 22—23 года.

Болыпеводство могло переходить от отца к женатому сыну и в случае раздела общего имущества. Раздел обычно проис­ходил с согласия старшего в семье и в присутствии схода или его выборных: стариков, родственников, которых приглашали из-за частых случаев недовольства разделом. В практике существовало утверждение результатов раздела сходом или «судом стариков» задним числом, когда фактический раздел лишь констатировался. Разделение семей большей частью происходило осенью — ближе к «храмовым праздникам», хотя могло быть и в любое другое время. Отец отпускал вы­бывающего члена семьи с назначенной ему долей, частью урожая. В случае выделения нескольких семей применялся жребий. Если делились братья, то они «канались на палке», а имущество предварительно раскладывалось по паям. Во время дележа иногда вместо жребия в шапку опускали новый и старый крест или кольца. Кто вынимал новый крест или кольцо, тому новое счастье — переход в другой дом. Женщины обычно хранили жребий до смерти, носили его на кресте и не расставались с ним. Также отмечался обычай при дележе меняться крестами: отец с сыном, мать с любимым сыном, или с посторонними, которых считали счастливы­ми (из бедного стал богатым). Перед разделом все мылись в бане — очищались, по представлениям крестьян, нельзя быть грязным, когда решалась участь человека. Раздел иму­щества, общей семейной доли воспринимался как перемена участи всех членов коллектива, а также возможность полу­чить «лучшую», не такую, как прежде, «долю», а потому соблюдали ряд действий, способствовавших этому: обмен крестами, использование чистоты как принципа обновления.

Непременным атрибутом символического разделения об­щего имущества выступал каравай хлеба, в котором вопло­щалось представление об общей доле, достатке и благопо­лучии. Заметим, что привилегия разрезать готовый хлеб, как и работать с конечным продуктом — зерном (во время сева, продаж), принадлежала мужчинам, в то время как подготов­кой, уборкой зерна, обмолотом занимались женщины. Обра­щает на себя внимание такая важная мужская функция, как сеяние, ее связь с главной сакральной силой, от которой за­висел урожай, а следовательно, и благополучие как семьи, так и общины в целом. Здесь реализовывались представле­ния о продуцирующей мужской силе. Первым засевать дол­жен был хозяин. От его личных качеств зависел будущий урожай. Засевалыцик не мог быть старым и больным чело­веком, так, если жребий доставался старому по возрасту хозяину, то он поручал засевать своему старшему сыну — «подболыпему». Продуцирующая сила хозяина распростра­нялась также и на семейную скотину, поэтому в функ­ции хозяина входило осматривать и обходить скотину. В ритуально-магической сфере хозяин осуществлял общение с предками и потусторонними существами: так, домовой, ко­торый в традиционных представлениях похож на хозяина, помогал «вести скотину». Обязанностью хозяйки было при­готовление пищи, а ее распределением ведал хозяин. Здесь он выступал в символической роли распределителя общей доли как заместитель подателя божественной доли.

При разделе семьи стол покрывали белой скатертью, на него ставили самый большой каравай хлеба и начинали молиться. После этого отец брал нож, крестил им каравай и разрезал на столько частей, на сколько семейств они де­лились. Хозяин каждой новой семьи брал свою часть. Часть этого ломтя семья отделившихся съедала за первым обедом, а другую часть хранили как нечто священное. Один старик в течение тридцати лет хранил сухарик, данный ему при разделе. При этом следили, чтобы и детям достались крош­ки — их личная доля на данный момент. Крошки от раз­дельного каравая употреблялись хозяевами при особо тяже­лых обстоятельствах или в начале сева. Новая семья благо­словлялась иконой, которую крестьяне до конца жизни тщательно сохраняли. Выделившаяся семья с этого часа должна была сама заботиться о хлебе и своей доле. Совер­шаемые действия идентичны тем, которые производили при благословении невесты и жениха, при рождении ребенка, то есть в те моменты, когда возникала необходимость ново­го распределения долей.

Литература:

1. Бернштам Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общи­ны XIX — начала XX в. Половозрастной аспект традиционной культуры. JL, 1988; 2. Журавлев А. Ф. Заметь® на полях «Этимоло­гического словаря славянских языков» // Этимология 1988—1990. М., 1992; 3. Левкиевская Е. Е. Магические функции хозяина в вос — точно-славянской традиционной культуре // Мужской сборник. Вып. 1. Мужчина в традиционной культуре. М., 2001; 4. Фразеоло­гический словарь русских говоров Сибири. Новосибирск, 1983; 5. Ярославский областной словарь. Ярославль, 1982.

Н. Прокопьева