Легче признать ошибку, нежели за нее расплачиваться

 Это мо­жет по­ка­зать­ся стран­ным и не­оп­рав­дан­ным, но мы дол­ж­ны до­ка­зы­вать свое чув­с­т­во, свое рас­по­ло­же­ние, свою чес­т­ность и свою вер­ность. Ко­неч­но, нам хо­чет­ся, что­бы нам ве­ри­ли и так, прос­то по­то­му что мы са­ми в это ве­рим. Но при­мерь­те это пра­ви­ло к се­бе, по­ду­май­те, го­то­вы ли вы са­ми до­ве­рять че­ло­ве­ку, прос­то по­то­му что он тре­бу­ет от нас это­го до­ве­рия? Вряд ли.

 Каждый из нас про­жил неп­рос­тую жизнь, каж­до­го из нас ког­да-то об­ма­ны­ва­ли, под­во­ди­ли, пре­да­ва­ли. При­чем час­то это де­ла­ли са­мые близ­кие лю­ди. Ве­ро­ят­но, они име­ли на это ка­кие-то ос­но­ва­ния, быть мо­жет, они счи­та­ли пра­виль­ным то, что они де­ла­ли, но ведь нам от это­го не лег­че. И эти ра­ны, на­не­сен­ные нам ис­под­тиш­ка, ког­да мы сов­сем это­го не ожи­да­ли, да­ют о се­бе знать. Мы пом­ним о том, что та­кая — неп­ри­ят­ная для нас — воз­мож­ность всег­да су­щес­т­ву­ет. Вот по­че­му мы ос­то­рож­ни­ча­ем и не до­ве­ря­ем сра­зу.

 Нам на­до убе­дить­ся в том, что че­ло­ве­ку мож­но ве­рить, мы дол­ж­ны удос­то­ве­рить­ся, что за его сло­ва­ми сто­ит ис­к­рен­няя и пол­ная го­тов­ность сле­до­вать ска­зан­но­му. Чув­с­тва — вещь пе­ре­мен­чи­вая, се­год­ня мы ку­па­ем­ся в чьей-то люб­ви, а на­зав­т­ра нас слов­но бы и не уз­на­ют.

 Поэтому клят­вы, дан­ные чув­с­т­вом, для че­ло­ве­ка, про­жив­ше­го хо­тя бы и двад­цать лет, сто­ят не слиш­ком до­ро­го. Им хо­чет­ся ве­рить, но хо­теть ве­рить и ве­рить — это от­нюдь не од­но и то же. Вот по­че­му мы ве­рим де­лам и пос­туп­кам, ве­рим че­ло­ве­ку, ес­ли зна­ем, что он не ос­та­вил нас «в бед­нос­ти и бо­лез­нях», а не толь­ко был с на­ми «в бо­гат­с­т­ве и здра­вии». Нес­лу­чай­но же клят­ва се­мей­но­го со­юза вклю­ча­ет в се­бя и то и дру­гое.

 Если мы ве­рим се­бе и сво­им обе­ща­ни­ям, нам ка­жет­ся, что и дру­гой дол­жен им ве­рить. Это до­сад­ная ошиб­ка, ведь он не зна­ет то­го, что мы чув­с­т­ву­ем, он зна­ет толь­ко то, что мы смог­ли до не­го до­нес­ти. Но ес­ли кто-то сом­не­ва­ет­ся в ис­к­рен­нос­ти на­ших чувств, это нас силь­но ра­нит, мы го­то­вы оби­деть­ся и оби­деть. И то и дру­гое бу­дет ошиб­кой. Во­об­ще го­во­ря, в от­но­ше­ни­ях с близ­ким че­ло­ве­ком лю­бые эмо­ции, кро­ме ра­дос­ти и за­ин­те­ре­со­ван­нос­ти, ни­ку­да не го­дят­ся и за­ве­до­мо мо­гут быть приз­на­ны оши­боч­ны­ми. Ему мож­но, ко­неч­но, со­об­щить, что что-то вас рас­стра­ива­ет или что-то вам неп­ри­ят­но, что-то вас оби­жа­ет, но это дол­ж­но быть Со­об­ще­нием, А не эмо­ци­ональ­ным всплес­ком.

 Если вы поз­во­ли­те се­бе раз­д­ра­жать­ся, то он ав­то­ма­ти­чес­ки бу­дет про­ти­вос­то­ять ва­ше­му раз­д­ра­же­нию, а по­то­му вы ни о чем не смо­же­те до­го­во­рить­ся. Ког­да же вы «док­ла­ды­ва­ете» ему, что вам бы­ло бы удоб­нее и луч­ше, ес­ли бы он пос­ту­пал так-то и так-то, он, впол­не ве­ро­ят­но, прис­лу­ша­ет­ся к ва­ше­му по­же­ла­нию. Ес­ли же всем сво­им ви­дом вы по­ка­же­те ему, что не­до­воль­ны его дей­с­т­ви­ями, то он при­мет это на свой счет, ре­шит, что вы не­до­воль­ны им, а не ка­ким-то его пос­туп­ком. Лю­бой из нас не хо­чет, что­бы им бы­ли не­до­воль­ны, и бу­дет про­тив это­го ка­те­го­ри­чес­ки воз­ра­жать. По­это­му кон­ф­ликт прак­ти­чес­ки не­из­бе­жен. С дру­гой сто­ро­ны, каж­дый из нас го­тов пой­ти на ус­туп­ки, ес­ли толь­ко об этом хо­ро­шо и пра­виль­но поп­ро­сят.

 Итак, мы по­дош­ли к то­му, что сле­ду­ет счи­тать ошиб­кой. Ошиб­ка — это на­ши не­га­тив­ные эмо­ции, ко­то­рые вып­лес­ки­ва­ют­ся на близ­ко­го че­ло­ве­ка. Я Го­тов приз­нать эту ошиб­ку чу­до­вищ­ной, пос­коль­ку нич­то так не пор­тит от­но­ше­ния (и в так­ти­чес­ком, и в стра­те­ги­чес­ком ас­пек­те), как на­ши не­га­тив­ные эмо­ции. Но, что по­де­лать, все мы жи­вые лю­ди и впол­не мо­жем до­пус­тить по­доб­ную ошиб­ку. Прав­да, мы бу­дем счи­тать свои чув­с­т­ва аб­со­лют­но оп­рав­дан­ны­ми, а по­то­му не вос­п­ри­мем эту ошиб­ку как ошиб­ку. И от­вет на на­ши не­га­тив­ные эмо­ции, как уже го­во­ри­лось, не­из­беж­но бу­дет от­ри­ца­тель­ным. Да­же ес­ли внеш­не наш близ­кий че­ло­век это­го не по­ка­жет, в ду­ше у не­го бу­дет, мяг­ко го­во­ря, дис­ком­фор­т­но. Мы, ско­рее все­го, этот дис­ком­форт по­чув­с­т­ву­ем (или уз­на­ем о нем, ког­да не по­лу­чим же­ла­емо­го, ко­то­рое, ра­зу­ме­ет­ся, в та­кой си­ту­ации не пред­ви­дит­ся), и вряд ли ему об­ра­ду­ем­ся, так что на­ши, не­га­тив­ные эмо­ции бу­дут уве­ли­чи­вать­ся.

 Так, шаг за ша­гом, на­ша из­на­чаль­ная, воз­мож­но, ма­лень­кая ошиб­ка дос­та­точ­но быс­т­ро прев­ра­тит­ся в нас­то­ящую проб­ле­му, кон­ф­ликт и раз­рыв с пос­ле­ду­ющи­ми не­уте­ши­тель­ны­ми по ка­чес­т­ву и ре­зуль­та­там при­ми­ре­ни­ями. Мы, во­об­ще го­во­ря, очень лю­бим сна­ча­ла на­де­лать де­лов, а по­том их рас­х­ле­бы­вать. И ведь хо­ро­шо, ес­ли мы хоть в ка­кой-то мо­мент опом­ним­ся. Ча­ще все­го ник­то приз­на­вать се­бя ви­но­ва­тым в сло­жив­шей­ся си­ту­ации не хо­чет, а по­то­му ес­ли кто-то и опом­нит­ся, то со сло­ва­ми: «Да, я, ко­неч­но, был не прав (не пра­ва). Но по­су­ди са­ма (сам), ты же не луч­ше се­бя про­яви­ла (про­явил)!» То есть мы го­то­вы приз­на­вать свою ви­ну толь­ко в том слу­чае, ес­ли часть ви­ны, и же­ла­тель­но боль­шую, на се­бя возь­мет на­ша «вто­рая по­ло­ви­на». Вся­кие тор­ги на фо­не эмо­ци­ональ­ной бу­ри, ко­неч­но, бес­смыс­лен­ны, а по­то­му кри­зис в оче­ред­ной раз за­хо­дит на но­вый ви­ток.

 Итак, что же де­лать? Преж­де все­го не­об­хо­ди­мо уяс­нить для се­бя прос­тое пра­ви­ло: зна­чи­тель­но лег­че, со­вер­шив ошиб­ку, не пус­кать­ся во все тяж­кие по са­мо­оп­рав­да­нию и по­ис­ку ви­но­ва­тых, а чис­то­сер­деч­но и пол­но приз­нать эту ошиб­ку. Ес­ли вы про­яви­ли ка­кие-то не­га­тив­ные чув­с­т­ва по от­но­ше­нию к близ­ко­му вам че­ло­ве­ку, или ска­за­ли что-то, че­го не сле­до­ва­ло го­во­рить, или до­пус­ти­ли что-то, что не со­от­вет­с­т­ву­ет дей­с­т­ви­тель­нос­ти, нуж­но приз­нать оши­боч­ность сво­их дей­с­т­вий, нуж­но прос­то ска­зать: «Да, был не прав. Ви­но­ват. Каз­ни­те». Ког­да вы приз­на­ете свою ошиб­ку, вы да­ете че­ло­ве­ку, в от­но­ше­нии ко­то­ро­го эта ошиб­ка бы­ла со­вер­ше­на, воз­мож­ность вас по­ми­ло­вать. Ес­ли же вы нас­та­ива­ете на соб­с­т­венной не­ви­нов­нос­ти, то по­ми­ло­ва­ния ожи­дать не при­хо­дит­ся. Кро­ме то­го, вы выс­ту­па­ете с хо­ро­шим по­чи­ном: не взва­ли­вать на дру­гих то, что сле­ду­ет взва­лить на се­бя. В ко­неч­ном сче­те, вы всег­да вы­иг­ры­ва­ете, да­же, как это ни па­ра­док­саль­но, со­вер­шив ошиб­ку.

 Помните: в от­но­ше­ни­ях с близ­ки­ми людь­ми не страш­на ошиб­ка, страш­но, ес­ли мы бо­им­ся или не же­ла­ем ее приз­нать. Но приз­на­ние ошиб­ки есть пер­вый, а за­час­тую и един­с­т­вен­но не­об­хо­ди­мый шаг к ее ис­п­рав­ле­нию. Приз­на­вая свою ошиб­ку, вы да­ете воз­мож­ность вас прос­тить, и ес­ли это близ­кий вам че­ло­век, то он прос­тит обя­за­тель­но и, да­же бо­лее то­го, при­мет­ся за по­ощ­ре­ния. Так что не ли­шай­те се­бя удо­воль­с­т­вия приз­нать соб­с­т­вен­ную ошиб­ку; ведь да­же ес­ли нас не ста­нут по­ощ­рять, всег­да луч­ше по­ру­гать се­бя са­мо­му, не­же­ли это. сде­ла­ет кто-то дру­гой, тем бо­лее близ­кий нам че­ло­век. С дру­гой сто­ро­ны, неп­риз­на­ние на­ми на­шей ошиб­ки не­из­беж­но пов­ле­чет за со­бой но­вые ошиб­ки, вы­зо­вет кон­ф­ликт, и даль­ней­шие при­ми­ре­ния уже нав­сег­да бу­дут ом­ра­че­ны слу­чив­шим­ся. К со­жа­ле­нию, пло­хое мы, по ря­ду при­чин, пом­ним луч­ше, чем хо­ро­шее.

  За­ри­сов­ка из пси­хо­те­ра­пев­ти­чес­кой прак­ти­ки: «Я ни­че­го для те­бя не зна­чу!»

 Поскольку воп­рос ошиб­ки, точ­нее, воп­рос го­тов­нос­ти приз­нать свою ошиб­ку, яв­ля­ет­ся, на мой взгляд, од­ним из са­мых важ­ных в све­те рас­смат­ри­ва­емой на­ми те­мы, я бы хо­тел про­ил­люс­т­ри­ро­вать его хо­тя бы од­ним слу­ча­ем из мо­ей пси­хо­те­ра­пев­ти­чес­кой прак­ти­ки. Это ис­то­рия о люб­ви… Мо­ло­дой че­ло­век 27 лет, зва­ли его Ан­тон, по­лю­бил де­вуш­ку Ма­ри­ну

 23 лет. Ан­тон по­лу­чил выс­шее эко­но­ми­чес­кое об­ра­зо­ва­ние сна­ча­ла у нас в Рос­сии, по­том до­пол­ни­тель­но учил­ся в. Ев­ро­пе. Карь­ера его скла­ды­ва­лась блес­тя­ще, он на­чал ме­нед­же­ром в рос­сий­с­ком пред­с­та­ви­тель­с­т­ве од­ной из круп­ней­ших за­пад­ных ком­па­ний, по­том, в си­лу сво­их вы­со­ких про­фес­си­ональ­ных спо­соб­нос­тей, он был пе­ре­ве­ден на ра­бо­ту в Ав­с­т­рию. Ма­ри­на жи­ла и вос­пи­ты­ва­лась в Сан­кт-Пе­тер­бур­ге, пос­ту­пи­ла в уни­вер­си­тет на юри­ди­чес­кий фа­куль­тет, но уже с 18 лет про­фес­си­ональ­но ра­бо­та­ла мо­делью.

 Роман их про­те­кал бур­но и прак­ти­чес­ки весь — от на­ча­ла и до кон­ца — про­шел, так слу­чи­лось, на мо­их гла­зах. Ан­тон в Ма­ри­не ду­ши не ча­ял, Ма­ри­на, ка­за­лось, от­ве­ча­ла ему вза­им­нос­тью, и дос­та­точ­но быс­т­ро (в те­че­ние го­да) эти от­но­ше­ния увен­ча­лись за­кон­ным бра­ком. Ма­ри­на, впро­чем, ве­ла се­бя дос­та­точ­но стран­но. Еще до вступ­ле­ния в брак она го­во­ри­ла, что не впол­не уве­ре­на в пра­виль­нос­ти сво­его пос­туп­ка, что Ан­то­на она, ко­неч­но, лю­бит, но… В ней си­дел ком­п­лекс не­пол­но­цен­нос­ти, при­чем вир­ту­оз­но зак­ру­чен­ный, с от­ча­ян­ным стрем­ле­ни­ем до­ка­зать свою сос­то­ятель­ность. Отец Ма­ри­ны был круп­ным чи­нов­ни­ком, а мать за­ни­ма­лась ее вос­пи­та­ни­ем. Ро­ди­те­ли ее ба­ло­ва­ли, слиш­ком пек­лись о ней.

 В ре­зуль­та­те по­лу­ча­лась та­кая вещь: Ма­ри­на тре­бо­ва­ла к се­бе ува­же­ния и рас­счи­ты­ва­ла на вос­хи­ще­ние со сто­ро­ны ок­ру­жа­ющих, но при этом она бы­ла со­вер­шен­но не­са­мос­то­ятель­ным че­ло­ве­ком. Теп­лич­ные ус­ло­вия, в ко­то­рых она вос­пи­ты­ва­лась, прев­ра­ти­ли ее в стат­ный и гор­дый цве­ток, аб­со­лют­но, впро­чем, неп­рис­по­соб­лен­ный к жиз­ни. Сов­мес­тить чув­с­т­во соб­с­т­вен­ной ис­к­лю­чи­тель­нос­ти и нес­по­соб­ность быть са­мос­то­ятель­ным че­ло­ве­ком дос­та­точ­но труд­но. Здесь нуж­но вы­би­рать од­но из двух: или от­ка­зы­вать­ся от соб­с­т­вен­ной ис­к­лю­чи­тель­нос­ти и сни­мать вся­чес­кие пре­тен­зии к тем, кто бе­рет на се­бя труд о те­бе за­бо­тить­ся; или же пус­тить­ся в сво­бод­ное пла­ва­ние и, тер­пя ли­ше­ния, встать на свои соб­с­т­вен­ные но­ги. К со­жа­ле­нию, Ма­ри­на не сде­ла­ла ни то­го ни дру­го­го, а по­пы­та­лась сов­мес­тить не­сов­мес­ти­мое за счет Ан­то­на.

 Удивительным в этой си­ту­ации бы­ло то, что Ан­тон впол­не был со всем этим сог­ла­сен — он счи­тал ее пот­ря­са­ющей жен­щи­ной и был го­тов обес­пе­чить ей аб­со­лют­но ком­фор­т­ные ус­ло­вия жиз­ни. Но да­же в этих ус­ло­ви­ях Ма­ри­на умуд­ри­лась пе­рег­нуть пал­ку. Дви­жи­мая сво­им ком­п­лек­сом не­пол­но­цен­нос­ти, она пос­то­ян­но тре­бо­ва­ла от не­го пол­но­го под­чи­не­ния, она рев­но­ва­ла его к ра­бо­те, к ро­ди­те­лям, к друзь­ям. Они уже жи­ли в Ав­с­т­рии, ког­да Ма­ри­на пе­реш­ла в сос­то­яние хро­ни­чес­кой, бес­смыс­лен­ной и бес­по­щад­ной кон­ф­рон­та­ции. К это­му вре­ме­ни она по­лу­чи­ла трав­му и бы­ла вре­мен­но нет­ру­дос­по­соб­ной в сво­ей про­фес­сии мо­де­ли. И во всем ей ви­де­лась ви­на му­жа, ко­то­рый хо­дил за ней как за ма­лым ре­бен­ком, на­ни­мал вра­чей, ус­т­ра­ивал кон­суль­та­ции и ле­че­ние. Она же все это вре­мя за­ка­ты­ва­ла ему скан­да­лы, суть ко­то­рых сво­ди­лась к сле­ду­юще­му: «Мать для те­бя до­ро­же, чем я! Она ме­ня не лю­бит, а ты ее под­дер­жи­ва­ешь! Те­бе важ­нее все­го ра­бо­та, а на ме­ня те­бе нап­ле­вать! Я все для те­бя де­лаю, а ты не по­ни­ма­ешь, как мне пло­хо быть здесь од­ной, по­ка ты на ра­бо­те. Я ни­че­го для те­бя не зна­чу!»

 Антону дей­с­т­ви­тель­но при­хо­ди­лось мно­го ра­бо­тать, но его ра­бо­та бы­ла на поль­зу семье: ком­па­ния пре­дос­та­ви­ла им от­дель­ный дом, зар­п­ла­ты Ан­то­на хва­та­ло на бо­лее чем без­бед­ное су­щес­т­во­ва­ние Все, что де­лал Ан­тон, он, по боль­шо­му сче­ту, де­лал ра­ди Ма­ри­ны, при­вык­шей, что на­зы­ва­ет­ся, «ни в чем се­бе не от­ка­зы­вать». Мать Ан­то­на, ко­неч­но, не бы­ла в вос­тор­ге от та­кой не­вес­т­ки, но не вме­ши­ва­лась в жизнь мо­ло­дой семьи, тем бо­лее на­хо­дясь за нес­коль­ко ты­сяч ки­ло­мет­ров от нее. Так что все эти пре­тен­зии Ма­ри­ны выг­ля­де­ли, по мень­шей ме­ре, глу­по. Ког­да Ан­то­ну при­хо­ди­лось уез­жать в ко­ман­ди­ров­ки, Ма­ри­на ус­т­ра­ива­ла ему скан­да­лы, кри­ча: «Те­бе со­вер­шен­но все рав­но, что я чув­с­т­вую!», и де­мон­с­т­ра­тив­но хло­па­ла дверь­ми. Ког­да же Ан­тон да­рил ей по­дар­ки, она ки­да­ла цве­ты и брил­ли­ан­то­вые ук­ра­ше­ния ему в ли­цо, уп­ре­кая в том, что он пы­та­ет­ся от нее та­ким об­ра­зом «отку­пить­ся».

 В до­вер­ше­ние все­го Ма­ри­на пот­ре­бо­ва­ла от Ан­то­на пе­ре­ехать в Рос­сию (не ду­маю, что это бы­ло сде­ла­но из пат­ри­оти­чес­ких со­об­ра­же­ний, ско­рее, Ма­ри­на пы­та­лась та­ким об­ра­зом про­ве­рить, нас­коль­ко силь­на бы­ла ее власть). Ан­тон сог­ла­сил­ся, пе­ре­ве­дясь в рос­сий­с­кое пред­с­та­ви­тель­с­т­во ком­па­нии, со зна­чи­тель­ным по­ни­же­ни­ем в дол­ж­нос­ти. В Рос­сии Ма­ри­на за­яви­ла Ан­то­ну, что она от не­го ус­та­ла и хо­чет по­жить вре­мен­но у ро­ди­те­лей. Ан­то­ну ни­че­го не ос­та­ва­лось, как сог­ла­сить­ся и с этим. Ма­ри­на пе­ре­еха­ла к ро­ди­те­лям, но пос­то­ян­но зво­ни­ла Ан­то­ну и ус­т­ра­ива­ла ему ис­те­ри­ки, ес­ли он не на­ве­ды­вал­ся к ней каж­дый день. На­ко­нец, Ан­то­ну это на­до­ело и он ска­зал Ма­ри­не, что ес­ли она от не­го дей­с­т­ви­тель­но ус­та­ла, то пусть от­ды­ха­ет, тем бо­лее что у не­го по ра­бо­те нас­та­ли неп­рос­тые дни.

 Тут Ма­ри­на опом­ни­лась. По­чув­с­т­во­вав его от­чуж­ден­ность, она ста­ла уве­рять его в сво­ей бес­ко­неч­ной к не­му люб­ви, в том, что она без не­го жить не мо­жет, и т. д., и т. п. Но Ан­тон по­нял, что он-то мо­жет без Ма­ри­ны. И хо­тя он всем сер­д­цем про­дол­жал к ней тя­нуть­ся, каж­дод­нев­ные ис­те­ри­ки бы­ли то­му су­щес­т­вен­ным пре­пят­с­т­ви­ем. А ис­те­ри­ки на­чи­на­лись вся­кий раз, ког­да они на­хо­ди­лись вмес­те. Бо­лее то­го, Ма­ри­на мог­ла ус­т­ро­ить ис­те­ри­ку и на­хо­дясь на зна­чи­тель­ном уда­ле­нии, нап­ри­мер, она мог­ла поз­во­нить Ан­то­ну и от­чи­тать его за то, что его во­ди­тель (ми­лей­ший, кста­ти, че­ло­век), ку­да-то ее под­во­зив­ший, был с нею груб Ма­ри­не мог­ла прий­ти в го­ло­ву мысль, что ви­нов­ни­цей ее нес­час­тий яв­ля­ет­ся мать Ан­то­на, о чем она не­мед­лен­но ста­ви­ла Ан­то­на в из­вес­т­ность. Ко­ро­че го­во­ря, да­же пы­та­ясь ид­ти на при­ми­ре­ние, Ма­ри­на на­хо­ди­ла ты­ся­чу спо­со­бов сде­лать это при­ми­ре­ние не­воз­мож­ным.

 Я при­вел лишь на­ибо­лее яр­кие мо­мен­ты этой ис­то­рии, ко­то­рая яв­ля­ет­ся ил­люс­т­ра­ци­ей то­го, к че­му мо­гут при­вес­ти пре­тен­зии (тре­бо­ва­ния и ожи­да­ния). Впро­чем, нель­зя не за­ме­тить, что бе­дой Ма­ри­ны бы­ла ее за­цик­лен­ность на соб­с­т­вен­ной пер­со­не. Ес­ли бы она ду­ма­ла не о се­бе, а о том, с ка­ки­ми труд­нос­тя­ми при­хо­дит­ся стал­ки­вать­ся Ан­то­ну, то ей, а со­от­вет­с­т­вен­но и ему, бы­ло бы нам­но­го лег­че. А по­бес­по­ко­ить­ся за Ан­то­на бы­ло дос­та­точ­но по­во­дов. Ведь он, с од­ной сто­ро­ны, был вы­нуж­ден ор­га­ни­зо­вы­вать все их су­щес­т­во­ва­ние, а с дру­гой сто­ро­ны, не толь­ко печь­ся о ее вре­мен­но по­дор­ван­ном фи­зи­чес­ком здо­ровье, но и о ее ду­шев­ном сос­то­янии, ко­то­рое Ма­ри­на са­ма же так нас­той­чи­во рас­стра­ива­ла. Она не це­ни­ла ни его жертв, ни его от­но­ше­ния к ней. И да­же ког­да ре­ши­ла приз­нать свои ошиб­ки, хо­тя бы от­час­ти, она не сде­ла­ла это­го, как нуж­но. Так что все ее приз­на­ния соб­с­т­вен­ных оши­бок ни­че­го не сто­или, пос­коль­ку вслед за ни­ми сле­до­ва­ли сле­ду­ющие, еще бо­лее от­ча­ян­ные бе­зум­с­т­ва.

 Верно, в са­мой жиз­ни есть ка­кая-то сер­мяж­ная прав­да — ее не­воз­мож­но об­ма­нуть. Ес­ли ис­к­рен­ность по­ни­ма­ет­ся на­ми как спо­соб по­боль­нее уда­рить, ес­ли пре­тен­зии — это нор­ма жиз­ни, ес­ли бес­по­кой­с­т­во о дру­гом сво­дит­ся лишь к то­му, что­бы им вос­поль­зо­вать­ся, ес­ли, на­ко­нец, ошиб­ки приз­на­ют­ся на­ми лишь для то­го, что­бы по­лу­чить шанс сде­лать но­вые, то в ко­неч­ном сче­те «раз­би­тое ко­ры­то» нам га­ран­ти­ро­ва­но. «Ни­че­го не от­ве­ти­ла ста­ри­ку рыб­ка, лишь хвос­том по во­де плес­ну­ла и уш­ла в глу­бо­кое мо­ре»…